Мир манги суров и несправедлив...

Как я уже сказала в заголовке, мир манги суров и несправедлив. Ну, или просто я - дура. И не просто дура, а дура, которая имеет привычку любить не то что даже второстепенных персонажей, а именно тех, которые имеют в итоге привычку быстро умирать. Ладно Дюффо, он не мог остаться в живых, да и смерть его - это нечто настолько логичное и невыносимо-прекрасное Стоящее наказание за непомерный пафос и недальновидность.
Но вот Седьмой дух уже неслабо так почву из-под лап выбил. И только я оправилась от этого удара и начала читать Клеймор... ну вы поняли, да? За что?!
*Пёс утер лапой скупую слезу и решил запилить тут пост памяти ушедших героев, когда немного отойдет*

@темы: 07-Ghost, «Эффект Дюффо», Chrono Crusade, Claymore

---

Немного о приятном.

Мы этого дождались! Экранизация последней из моих любимых арок. Посмотреть - и можно спать спокойно: ничего больше я от аниме, которое обычно не смотрю в принципе, отдавая предпочтение манге, и не жду. Это действительно крутая и трогательная история. Вдвойне крутая для всех, кто любит Звездные войны. Вот как я.

@темы: Гинтама, Видео

---

Для Эмхиль

Название: «Так лучше».
Автор:  Аргонский Пес
Фэндом: Fairy Tail
Персонажи: Нацу, Венди.
Рейтинг: G.
Категория: джен.
Жанры: сюр какой-то попер.
Дисклеймер: Хиро Машима.
Предупреждения: нет.
Размер: драббл.
Комментарий автора: Я знаю, что это не то. Потом попробую сообразить то, что было заказано. Прастите
Описание: Нацу превратился первым: он отчаянно сражался, не жалея себя и не замечая проступающего на предплечьях узора из красновато-медной чешуи. Венди - позже. Венди могла бы не... но она отчаянно пыталась помочь и спасти.

Небо ласковое, синее. Падает в широко распахнутые глаза, приветствует кружевной пеной облаков и обдает освежающим дыханием ветра. Небо совсем рядом, в одном мощном прыжке и четырех решительных взмахах широких крыльев. Нацу смотрит в небо, низко пригибаясь к земле и вытягивая длинную шею. Извилистый хвост вычерчивает глубокие борозды в серой пыли улиц. Кто-то отчаянно кричит, захлебываясь рыданиями и повторяя до бесконечности его имя. Нацу рычит в ответ, перебирая когтистыми лапами: он никак не может ни отыскать причину для печали, ни вспомнить имя того, кто так упорно его зовет.
Окраины города тонут в сияющей лазури. Он не замечает ничего, кроме отполированных тысячей ласковых касаний пластинок пронзительно синей чешуи, отражающих жаркое полуденное солнце, и широкой, покрытой облаками дороги у него над головой. Впрочем, где заканчивается первое и начинается второе, он не понимает. Ему этого не требуется. Выпуклый лоб, украшенный парой костяных наростов, осторожно задевает шершавый бок подруги, обращая на себя внимание. Он хочет сказать, что пора лететь: в мире людей слишком тесно, а он устал стоять на одном месте, опасаясь кого-нибудь ненароком раздавить.
На глазах Венди блестят слезы. Прозрачные капли беззвучно скатываются вниз, оставляя на щеке влажный след, и разбиваются об усеивающие землю камни – обломки массивного здания, стертого ими с лица земли. Магия убийц драконов – не игрушка для рано повзрослевших детей, ее нельзя доверять безответственным. Ей почти невозможно противостоять: она с легкостью впитывает любую другую, делая чужую силу частью собственной. Ее почти невозможно остановить, когда она охватывает тело, превращая слабое человеческое существо в нечто большее.
На глазах Венди блестят слезы, она не торопится расправлять крылья и взлетать, оставляя бывших друзей позади. Она не помнит ни лиц, ни имен: они слишком малы и незначительны для разума, захваченного в плен бескрайним простором синего неба и воздушными потоками, послушно укладывающимися под крыло. Она не помнит, что именно она потеряла, просто чувствует, что оставила что-то позади. Вынуждена была оставить.
Магия убийц драконов – не игрушка и не подарок мудрых родителей. Она ничего не дает бесплатно, просто взимает плату в самом конце, когда уже невозможно остановиться. Нацу знает. Нацу превратился первым: он отчаянно сражался, не жалея себя и не замечая проступающего на предплечьях узора из красновато-медной чешуи. Не слыша треска костей, вытягивающихся и меняющих форму. Не жалея: жалеть себя или останавливаться перед врагом, который кажется слишком сильным, он не умел. Нацу превратился первым. Венди – позже. Венди могла бы не... но она так отчаянно пыталась помочь ему, остановить то, что остановить невозможно, что у нее тоже не осталось больше сил.
– Не грусти, – он разучился говорить, забыв значение даже самых простых слов – вместо исполненных смысла фраз выходит угрожающее рычание. И усыпанную сотней изогнутых клыков пасть не обнажить в улыбке. Нацу верит: она все равно поймет. – Так даже лучше.
Венди протяжно вздыхает. Грудная клетка мерно вздымается, заставляя подскакивать и дребезжать рассыпанные по земле камешки. Дыхание обжигает прижатую к ее боку морду, украшенную парой костяных наростов. Нацу жарко. Поднявшийся от ее выдоха ветер не горячий, даже наоборот, веет прохладой горных вершин. Он не греет сам – но неустанно разжигает огонь внутри.
– Не грусти, – Нацу разучился говорить, но повторяет снова и снова, надеясь прогнать охватившую ее тоску. У него больше нет пальцев, чтобы смахнуть струящуюся по щеке влагу. Внизу кто-то отчаянно кричит, снова и снова повторяя его имя, но это неважно. Это подождет. Он поднимает голову и смотрит, как медленно расступается прозрачная пелена слез, заволакивающая синее небо в синих глазах.

@темы: Fairy Tail, Истории, рассказанные Псом

---

Февральский фестиваль

Название: Одинокая осень 791-го.
Автор:  Аргонский Пес
Бета: нет.
Фендом: Fairy Tail.
Тип: джен.
Жанр: АУ, драма, детектив (в некотором роде).
Персонажи: Гаджил, Мираджейн, Макаров, многие другие упоминаются.
Рейтинг: РG-13 (в тексте упоминается насильственная смерть ряда персонажей, но не слишком графично).
Размер: миди (ровно шесть тысяч слов).
Предупреждения: смерть персонажа.
Статус: закончен
Дисклеймер: Хиро Машима
Содержание: Даже Гаджил - лучший маг Фантом лорда - не справился с этим делом и теперь возвращается на место старого преступления, чтобы исправить совершенную ошибку. Только он еще не знает, насколько сильно просчитался.
От автора: 1) Возраст некоторых героев не соответствует канонному.
2) Автор изначально хотел впилить еще и линию с Иваном, но вовремя одумался, осознав, что пупок развяжется. Алилуйя!
3) Автор сам долго пытался понять, в чем смысл всего этого - не вышло, так что он попросту забил и стал получать удовольствие от процесса. Чего и вам желает.

***

Сентябрь 791-го года. Холмы фей.

Осень в этом году выдалась неожиданно теплой. Разгулявшийся ветер срывал с деревьев разноцветные листья и выстилал ими дорожки располагающегося неподалеку парка. Ярко-красный ковер с золотой окантовкой шуршал при каждом неосторожном шаге. Растущий у порога старый клен тоже сбросил листву, рассыпав ее по высоким деревянным ступеням – вместо высохших алых клякс голые ветки были украшены лимонно-желтыми атласными лентами и обрывками пестрой тесьмы. Пальцы Мираджейн осторожно завязали очередной узел – одним лоскутком на дереве стало больше – и потянулись за следующей, темно-зеленой, лентой. Желание, достаточно заветное для того, чтобы опуститься до глупых детских суеверий у нее было всего одно. Зато ради его исполнения было не жалко ни времени, ни усилий, ни дорогого праздничного платья, пущенного на подношения для богини удачи.
Справившись с задачей, она еще немного постояла, опираясь на резные перила, не глядя подхватила подол длинного платья и вернулась обратно в дом, в комнату с широкими окнами и высоким белым потолком.
Лисанна встретила ее слабой улыбкой.
– Скучаешь? – прозвучало вместо приветствия.
Мираджейн раздвинула плотные шторы, позволив свету спокойно проникать в комнату, обрисовывая узоры на темном паркете, и поправила стоящий у изголовья кровати букет из сухих кленовых листьев, чтобы затем элегантно опуститься на стул с жесткой спинкой, закинув ногу на ногу, и положить на колено принесенную с собой толстую книгу. Отмеченные закладкой страницы – последние перед оглавлением – были совершенно пусты. – Хочешь, я прочту тебе сказку?
Стекла мелко дребезжали от доносящегося с улицы радостного детского смеха. Ему вторило настойчивое кошачье мяуканье, исполненное внутреннего достоинства и тщательно скрываемой спеси, и стук резинового мяча о влажную после недавно прошедшего дождя землю тенистой парковой аллеи.
Мираджейн скосила глаза, стараясь выглянуть в окно как можно незаметней. На самой границе парка соседская девчонка – Венди Марвелл – носилась за пушистой белоснежной кошкой, старательно огибая то и дело попадающиеся лужи: в некоторых вода доходила ей до лодыжек.
Лисанна лежала на кровати, зябко кутаясь в теплое одеяло, и со своего места могла видеть только голые кроны деревьев и кусок синего неба в серых разводах перистых облаков. Она жадно прислушивалась к раздающимся звукам, яростно мечтая оказаться по другую сторону толстых кирпичных стен, и на вопросы сестры отвечала невпопад.
– Ты мне уже все прочитала, – за тихим отказом последовал тяжелый вздох. Ее голубые глаза горели лихорадочным огнем – она удобнее устроилась на украшенной вышивкой подушке, откинув со лба липнущие к нему коротко остриженные пряди, и с сожалением выдохнула: – И у тебя наверняка есть и другие дела.
– Ничего важного. И тут еще осталась пара замечательных историй, которые ты не слышала, – Мираджейн рассеянно сощурилась от блуждающих по ее лицу солнечных лучей и лучей и демонстративно развела руками. Лежащая на коленях книга ласкала глаз белизной чистых страниц – чтобы их увидеть Лисанне потребовалось бы привстать – но мелодичный голос сосредоточенно вывел: – В мире есть много магических гильдий, но лишь об одной из них ходит множество слухов и легенд. И имя ей – Фейри тейл.

***

2 октября 795-го года. Поезд.

Извилистая лента реки вместе с пересекающим ее мостом из крупных железных балок стремительно пронеслась мимо окна. Мерный перестук колес отдавался в ушах назойливым эхом. Медная ложка дрожала и билась о края граненого стакана. Гаджил поморщился и одним глотком допил сладкий теплый чай – к горлу тут же подступил комок, появлявшийся каждый раз, как он пытался что-нибудь съесть, или хотя бы думал о еде.
– А крепче ничего нет? – спросил, чувствуя, как кожа покрывается липкими мурашками: спрятанные под днищем вагона резервуары с магической энергией, подпитывающие двигатель, всю дорогу издавали высокий сводящий с ума свист. Инженеры, придумавшие это чудо волшебной техники, торжественно клялись, что в пассажирских купе этого звука не будет слышно. Никто из них не являлся убийцей драконов. А он был.
Спасти от этого мучения могла только бочка – другая какого-нибудь крепкого алкоголя – доза, достаточная для того, чтобы он потерял сознание. За то, чтобы его выгрузили на нужной станции, он готов был щедро приплатить.
Проводник с сожалением покачал головой и, поправив фуражку, радушно осведомился:
– Какими судьбами в эти края? По делам?
Гаджил кивнул, стараясь двигать головой как можно осторожнее. В его нагрудном кармане лежала потертая листовка, похожая на те, на которых гильдии печатают информацию о полученных заданиях. Свернутая в несколько слоев бумага пожелтела и порвалась в нескольких местах: истрепавшиеся линии сгиба буквально рассыпались под грубыми, не привыкшими к аккуратности пальцами. Чернила полностью выцвели – надпись невозможно было прочитать – только фосфоресцирующая эмблема, символизирующая, что миссия, информация о которой потерялась с течением времени, принадлежала к разряду сложнейших, сияла по-прежнему ярко. Это было неважно: он мог вспомнить текст в мельчайших подробностях, вплоть до неправильно поставленной запятой, но которую ему любезно указала Джувия – сам не заметил.
– Первый раз в Холмы фей едете? Неудачное время выбрали: маньяк там какой-то завелся, четвертый год весь город в страхе держит. Каждую осень трех детишек убивает, – проводник уселся на соседнюю полку и оперяя на невысокий столик, внимательно разглядывая единственного оставшегося в вагоне пассажира.
– Маньяк, говоришь? – рассеянно пробормотал Гаджил, прижимаясь лбом к холодной поверхности стекла. В оконных рамах было множество щелей – ноздри жадно ловили дующий из них прохладный воздух. Он сомневался, что услышит хоть что-нибудь новое: детали происходящего в Холмах фей ему самому были известны гораздо лучше. Но грызущая висок тупая боль успокаивалась, убаюканная ритмичной болтовней, тошнота ненадолго отступала – того было достаточно, чтобы время от времени отвечать, поддерживая иллюзию вежливого интереса.
– Ага, – закивал головой так быстро, что Гаджил с трудом подавил желание придержать ее рукой. – Главное, непонятно, где он прячется, городок-то – совсем крошечный! И каждый третий житель – маг, хоть и ни в какой гильдии никто не состоит.
На горизонте показались первые здания. Солнце стояло в зените, покатые крыши блестели, отогреваясь в его лучах. Проводник хлопнул себя по лбу и стремительно бросился вон из купе, прихватив с собой стакан и настойчиво дребезжащую ложечку. Гаджил не возражал: ему настолько не терпелось почувствовать под ногами твердую землю, что на выщербленный камень перрона он готов был спрыгнуть, не дожидаясь полной остановки состава.
– Где прячется? – голос походил на рычание дикого зверя. Стоило закрыть глаза, как перед ними пронеслась целая вереница лиц, искаженных яростью, страхом, горем, надеждой или любопытством – кто-то из них лгал, рассказывая, что спал ночью, закрывшись на все замки, и ничего не слышал. Кто лгал, лгал слишком хорошо, мастерски скрывая натуру убийцы под маской добропорядочного горожанина. В прошлом году Гаджил не смог понять, кто именно. За всю его недолгую, но стремительную карьеру – звание сильнейшего мага гильдии Фантом лорд он носил по праву – это был единственный раз, когда он потерпел поражение. Гильдия приняла его обратно издевательским шепотом, раздающимся за спиной, и поселившимся внутри тягостным грызущим чувством. Чтобы избавиться от насмешек хватило нескольких коротких ударов по нагло ухмыляющимся лицам сплетников – тягостное чувство плотно обосновалось около сердца и сдавать позиции не собиралось. Он решил попытаться снова, закрыв глаза на то, что на сей раз за это никто не заплатит.
Вагон несколько раз тряхнуло. Взвизгнули тормоза, и поезд остановился, отогревая морозный октябрьский полдень клубами пара. Снизу донеслось ритмичное постукивание: работники станции торопливо брели вдоль состава, проверяя литые колеса на прочность железными молоточками.
– Добро пожаловать, – проводник попытался раскланяться, но Гаджил никак на это не отреагировал: он тут же забыл о его существовании, стоило распахнуться двери вагона. Лихорадочно глотая пахнущий раскаленным металлом воздух, он с удивлением огляделся по сторонам: на станции «Холмы фей» он оказался единственным пассажиром. Сумка оттягивала плечо, и он не мог понять, что такое в нее положил, и зачем ему понадобилось брать это с собой.
– Ты?! – послышалось из-за спины.
Гаджил развернулся на крик и насмешливо улыбнулся, поправив ремень сумки: встретивший его удар мог назвать сильным разве что двенадцатилетний подросток, но никак не боец сильнейшей в Фиоре гильдии. Улыбка тут же стекла с его лица, стоило ему узнать стоящего перед ним парня, рыжего с россыпью веснушек на впалых щеках – и одежду он словно у деревенского пугала утащил.
– Леви погибла из-за тебя! – выкрикнул Джет и замахнулся еще раз.
Гаджил не попытался закрыться.

***

5 октября 794-го года. Холмы фей.

Пламя отсыревших факелов металось, то почти затухая, то вспыхивая с новой силой, и сильно чадило – на покрывающей потолок белоснежной известке появились темные разводы. Нацу Драгнил пытался броситься к нему, отбросив с дороги служащий помехой стол, и вцепиться пальцами прямо в горло – должно быть, хотел вбить обратно вырвавшиеся оттуда слова. Несколько человек висели у него на плечах, предотвращая грозящую начаться свару.
– Повтори, что ты сказал?! – в серых глазах ни одной другой эмоции, кроме яростного возмущения. – Пустите, я этому проходимцу морду набью!
Гаджил криво усмехнулся. Про себя он даже немного жалел, что горожане, на первый взгляд кажущиеся разгильдяями и недотепами, продемонстрировали отличную реакцию и сумели перехватить Драгнила в тот момент, когда он, оскорбленный прозвучавшим предположением, бросился на Редфокса: против того, чтобы немного размяться, как следует проучив зарвавшегося наглеца, тот никогда не возражал.
– Я сказал, что ты – самая очевидная кандидатура на роль убийцы. И если бы ты хоть изредка пользовался своими мозгами, то даже отпираться бы не стал.
– Да я тебя…! – образовавшаяся вокруг Саламандра куча рывком сдвинулась на полметра.
Кто-то отчаянно выругался, не стесняясь в выражениях, и шепотом предложил:
– Может, мы его просто к чему-нибудь привяжем?
– Тихо все! – от громкого окрика подскочила, жалобно звякнув, посуда в буфете. Макаров – Гаджил долго не верил, что этот низенький старичок в смешном колпаке является мэром города – приоткрыл до этого закрытые глаза и сердито обвел взглядом собравшихся вокруг него. Столкнувшись с недовольством своего главы, горожане пристыжено замолчали. Даже Нацу молча отошел к стене, разглаживая помятый в потасовке клетчатый шарф, и замер, выжидая, пока запрещающий драться дедуля отвернется – отказаться от идеи восстановить справедливость на кулаках его бы не заставила ни одна сила в мире. Гаджилу достался еще один переполненный негодованием взгляд.
– Может, объяснишься? Это крайне серьезное обвинение, – Макаров выпустил изо рта несколько дымных колец. Зажатый между пальцами кончик трубки описал в воздухе широкую дугу и уткнулся Гаджилу в грудь. – Такими обвинениями нельзя бросаться просто так.
Старик ему не верил – это Гаджил понял отчетливо – его раздражение ощутимо висело в воздухе и царапало кожу, будто гвоздем, заставляя воздух забиваться в легкие и мешая вытолкнуть наружу слова, которые настойчиво вертелись на языке. Рядом с ним, не достающим ему и до пояса, Гаджил чувствовал себя ребенком, разбившим дорогую мамину вазу – даже Металликане не всегда удавалось произвести на него такое впечатление – он переминался с ноги на ногу и не знал, куда девать руки. Окружающим было не легче.
– Хорошо, – на то, чтобы сбросить с себя наваждение, ушло целых десять секунд, и мало каким достижением он гордился больше. – Если с Аской Конелл еще могут быть какие-то сомнения, то насчет Венди Марвелл все совершенно очевидно. Ее изувеченное тело нашли на крыше ратуши. Кто-нибудь из вас пробовал закинуть тяжесть на такую высоту?
Горожане затравленно переглянулись. Мысль о невозможности подобного поступка приходила в голову каждому, кто хоть раз видел высокие шпили главной городской достопримечательности. Но все двери были закрыты на ночь – замки остались не тронутыми. И витая лестница из белого с розовыми прожилками мрамора оказалась девственно чистой – зато следы крови нашлись на асфальте перед входом. Как и размытые дождем отпечатки босых ног.
– И причем тут я? – снова возмутился Драгнил, на сей раз больше по инерции. Ему тоже было любопытно, что дальше.
Макаров молчал, задумчиво теребя усы.
– А еще убийцу нельзя выследить по запаху. Он разлил какую-то дрянь, отбивающую обоняние, – Гаджил вздрогнул, вспоминая резкий терпкий запах настойки полыни и красного перца, от которого мгновенно начинала раскалываться голова. – Кто мог знать, что убийцы драконов способны чувствовать запахи, кроме самого убийцы драконов?
Тесную комнату охватило пораженное молчание.
– Я, – нежный мелодичный голосок прорезал тишину, сводя на нет произведенный его словами эффект. Мираджейн рассеяно улыбнулась и, поправив спадающие на плечи серебристые локоны, миролюбиво заметила: – Ты сам мне говорил. А Нацу и вовсе – находка для любого шпиона.
– Почему для любого? – донеслось от дальней стены, но договорить Саламандру не дали: – Молчи, дурак. Мира для тебя старается.
Гаджил крепко сжал край стоящего в центре комнаты стола, костяшки пальцев побелели от с трудом сдерживаемого гнева. Опираться на логику ему было не так-то просто – он всегда отдавал предпочтение звериному чутью – а с этими людьми разумные доводы были и вовсе бессильны. Решать чужие проблемы силой он не нанимался.
– Ладно. Вы верите этому придурку. Но если бы убийца был похож на убийцу, вы бы сами его давно нашли. А Венди бы не пошла через парк в компании плохо знакомого человека, разве нет?
Короткое: – Сам ты придурок, – утонуло в грохоте резко распахнувшейся двери. На голову вошедшего с потолка посыпалась штукатурка.
– В парке нашли… еще одно тело, – выкрикнул тот, держась за бок и задыхаясь после длительного бега. – Леви Макгарден убили.

***

2 октября 795-го года. Холмы фей.

Ветер, пробирающийся сквозь приоткрытую форточку, перебирал складки красно-белых клетчатых занавесок, украшенных бантиками и бахромой. Из разогретой духовки пахло выпечкой. Смоченный в виски кусок бинта осторожно скользил по скуле, обрисовывая контур обосновавшийся на ней ссадины. Тонкие холодные пальцы гладили исцарапанный лоб – Гаджил чувствовал себя удивительно комфортного для таких бедственных условий. Серьезных ран у него не было – пострадала только гордость – но всерьез драться с Джетом после всего, что случилось, он не мог. В словах того скрывалась крошечная доля правды, заставляющая Редфокса чувствовать себя виноватым.
– Не дергайся, – тихонько попросила Мираджейн и принялась за его плечо. Гаджил хотел сказать ей, чтоб не тратила сил на глупости, а виски лучше в стакан налила, горло промочить, но, подумав, решил оставить до вечера. Дел еще предстояло много.
Закончив, она отошла к плите и принялась разливать кофе по чашкам. Коричневые кристаллы сахара, которого она в любой напиток накладывала экстремально много – может быть, только ему, не проверял – издавали тихий стук, сталкиваясь с керамическими боками. Кресло-качалка едва слышно поскрипывало. Макаров сидел, по-турецки подогнув ноги, и задумчиво глядел в потолок, рассматривая тонкие нити паутины, служащие домом для целого паучьего семейства – домашних животных Мираджейн предпочитала более чем своеобразных.
– Зачем ты вернулся? – шутовской колпак в полоску – все цвета радуги в одной детали одежды – дополнял кривой деревянный посох с небрежно нарисованной улыбающейся рожицей – смеяться над «безобидным дедушкой» не хотелось. Уже не хотелось. – Не пойми меня неправильно, мальчик мой, мы рады тебя видеть. Но что ты пытаешься здесь найти?
– Может, он ко мне приехал, – Мираджейн откинулась назад, облокотившись на разделочный стол, и элегантно выгнулась – тонкое платье натянулось, обрисовывая соблазнительные контуры фигуры. Гаджил ошалело помотал головой: к этому вопросу они всегда могли вернуться позже, сейчас его занимало другое.
– Убийцу. Я хочу найти убийцу, – упрямо повторил, ударив кулаком по столу. Кофейные чашки подпрыгнули, зазвенев о блюдца, кофе выплеснулся через край – в центре белоснежной скатерти стремительно выросло темное пятно. – Почему в этот раз вы не отправили заказ на поимку гильдиям?
Ответа не последовало. Макаров его не замечал: его глаза, прячущиеся под густыми седыми бровями, суетливо перебегали с края юбки, зацепившегося за ручку кухонного шкафа, на глубокий вырез – Мираджейн смеялась, довольная произведенным эффектом. Щелчок пальцами, раздавшийся прямо над ухом – для этого Гаджилу пришлось встать и перегнуться через стол – вывел его из прострации.
– Потому что он не вернется: в городе больше некого убивать, – Макаров резко посерьезнел. – Самой старшей из жертв – Леви Макгарден – было почти пятнадцать. Других детей в городе нет, а взрослые по какой-то причине его не интересуют.
«Боится в морду получить», – пронеслось у Гаджила в голове, но вслух он эту мысль озвучивать не стал, ограничившись коротким:
– Все равно не верю, что этим все кончится.
– Может, переберется куда-нибудь еще, – на виске Макарова устало билась тонкая жилка – Редфоксу показалось, что тот постепенно стал сдавать, теряя необходимую для руководства городом хватку. – В любом случае, оставайся, если так хочешь. Сходи, осмотрись, успокой нервы, я не против. А лучше, прикупи каких-нибудь сувениров и возвращайся домой. Не трать время зря.
Гаджил кивнул и направился к двери, жестом поблагодарив за кофе и медицинскую помощь. Мираджейн перехватила его руку и произнесла шепотом, заставив его наклониться:
– Не казни себя, ты не виноват.

***

Вечер постепенно вступал в свои права. В сером свете наступающих сумерек предметы теряли яркие краски, превращаясь в нечто бесцветное и невыразительное. Мелкая морось дождя холодила разгоряченную кожу. На полноценные лужи воды не хватало, вместо этого она подмывала почву – образовавшаяся липкая грязь противно хлюпала под ботинками, оставляя на вычищенной до блеска коже мутные разводы. Улицы были пусты. Он бродил по ним несколько часов, трогая кончиками пальцев сырые от дождя парковые скамейки, магические фонари, выстроившиеся в ряд в центре главной городской площади – пока что блеклые и тусклые, слишком рано было для искусственного освещения. И не встретил никого, кроме роющейся в отходах уличной кошки – хозяйка помойки зашипела на него, вздыбив рыжую с черными подпалинами шерсть: заподозрила конкурента. Гаджил прогнал ее, сделав вид, что хочет бросить камень.
На одном из перекрестков он остановился, уловив тонкий, едва различимый запах – сандаловое масло, ладан и палочки корицы. Так пахли, привозимые издалека погребальные благовония, использующиеся в ритуалах поминания усопших – очень редкие и дорогие. Этот запах ему уже встречался в прошлом. На лбу выступил холодный пот, Гаджил вытер его тыльной стороной ладони и сосредоточенно принюхался, пытаясь определить, куда тот ведет. Лихорадочный азарт и горячка предвкушения затопили его до краев, заставляя идти по следу, закусив губу и не глядя под ноги: разыскиваемый им убийца был предельно осторожен – самому странно, что когда-то подозревал в нем откровенно туповатого Саламандра – но все же прокололся однажды, оставив образец для сравнения.
«Он здесь, он вернулся», – набатом гремело в ушах. Сердце тяжело билось, наращивая ритм, в толчках струящейся по венам крови слышалось обрадованное: «Я его поймаю. В этот раз – обязательно».
След довел его до следующего перекрестка и пропал, растворившись в потоках воды и колебаниях леденящего северного воздуха. Гаджил чертыхнулся и сорвал со стены первый подвернувшийся под руку почтовый ящик, забросив его в центр широкого проспекта – все равно по нему толком никто не ездил – но быстро взял себя в руки.
– Главное теперь найти следующую жертву. Детей нет – возьмем самого младшего из оставшихся: Макгарден тоже не походила на малолетку, убийцу это не остановило, – деловито пробормотал себе под нос, разворачиваясь и бегом бросаясь обратно. Там, откуда он пришел, нужную информацию получить было проще всего: Макаров как мэр города знал все о том, что в нем происходит – кроме самого главного. Мираджейн знала еще больше: сплетни неизбежно оказывались более информативным источником.
Они появились внезапно, выступив из тьмы грязного, воняющего прокисшей капустой переулка – Гаджил, погруженный в собственные размышления, их сначала не заметил.
– Думаешь, ты можешь так спокойно бродить здесь? Леви погибла из-за тебя, – злобно прошипел Джет, откидывая со лба нечесаные рыжие патлы. Второй – Дрой, кажется – угрюмо молчал, засунув руки в карманы и кидая злобные взгляды исподлобья. – Это ты сказал ей найти родителей первых двух жертв. Если бы в ту ночь она не вышла из дома, до сих пор была бы жива! Это ты виноват! Ты!
– Если вы сейчас не отойдете с дороги, я буду виноват еще в паре смертей, – ребята выбрали неподходящее время: в любое другое Гаджил попросту не стал бы с ними спорить, признавая их правоту и право на возмущение, но сейчас ему было не до угрызений совести. Безжалостное время утекало сквозь пальцы – он чувствовал его неумолимый бег – первое убийство всегда совершалось в ночь с третьего на четвертое, но Редфокс боялся, что на сей раз гром разразится раньше. – Прочь.
Тяжелая ладонь коснулась плеча почти невесомо, но противный хруст и полный боли крик подсказали, что это Гаджилу только показалось – Джет думал иначе.

***

5 октября 794-го года. Холмы фей.

Тело нашли в парке, на одной из боковых аллей в три часа пополуночи, когда все нормальные люди мирно спали в своих постелях, отгородившись от мира толстыми дубовыми ставнями. Осень в этом году выдалась неожиданно теплой, но ночью температура уходила в минус – высохшие стебли травы покрылись тонким налетом инея. Ледяная корка хрустела под ногами – идти бесшумно не получалось. Голые ветви деревьев смыкались над головой, напоминая пальцы сказочных чудовищ. Не подобной ли картиной вдохновлялся Зереф – легендарный черный маг прошлого – создавая своих монстров?
Собравшийся народ толпился на небольшом пятачке, внимательно разглядывая что-то, лежащее на земле, и расступился, чтобы дать им дорогу, крайне неохотно – и даже это была заслуга Макарова; Редфокса после неудачно предъявленного обвинения слушать никто не хотел. Мираджейн замерла в первых рядах зрителей, нервно переминаясь с ноги на ногу и не зная, как покинуть возбужденную толпу: открывшееся глазам зрелище произвело на нее чересчур сильное впечатление. Побледневшие пальцы правой руки, неистово впились в локоть левой. Гаджил выругался про себя. Зачем идти на место преступления с такими расшатанными нервами, он решительно не понимал.
Тело было укрыто широким куском небеленого полотна – в нескольких местах по ткани расползлись уродливые багровые подтеки. Один край немного приподнялся над землей и позволил увидеть выглядывающие из-под него голубые волосы, вмерзшие в прозрачный лед лужи.
«Умерла еще до заката», – решил он про себя и, опустившись возле тела на колени, легким движением откинул наброшенную сверху ткань. В ноздри ударил тошнотворный запах перца и полыни. Аромат крови, настойчиво витающий над телом, резко потерял свою остроту – показалось, что он больше никогда не сможет в полной мере почувствовать ни один запах, кроме издаваемого проклятой настойкой.
Гаджил резко отвернулся, крепко зажмурившись и пытаясь подавить сковавшие горло рвотные спазмы. Перед глазами стояли конечности девушки, вывернутые под неестественными углами, клочья кожи, обнажившие мышцы живота, грудная клетка, превратившаяся в кровавое месиво с торчащими оттуда мелкими осколками ребер, и удивительно спокойное, даже умиротворенное лицо, подсказывающее, что над телом глумились уже после смерти.
На ноги удалось подняться только со второго раза: они попросту отказались его держать. Пошатываясь, будто пьяный, он побрел вглубь парка, надеясь, что где-нибудь в отдалении найдется глоток свежего воздуха, который вымоет из головы эту болезненную одурь.
Гул взволнованных голосов затих вдали, сменившись размеренным уханьем совы. Яркие огни факелов и магических фонарей превратились в мелкие точки, блуждающих по черному полотну горизонта. Носком ботинка Гаджил разбил лед, сковавший бегущий в небольшой впадине ручей, и умылся холодной водой. Стало немного легче. Способность чувствовать запахи постепенно возвращалась. Он с удовлетворением отмечал терпкий запах хвои, древесный – сырости, прелой листвы и грибов. И среди этой симфонии ему смутно почудилась одна-единственная фальшивая нота, которой не место в осеннем лесу – тонкий, едва различимый аромат дорогих благовоний, использующихся в погребальных обрядах. В городе этот запах ему тоже не попадался.
Сердце забилось сильнее. Тело, охваченное дрожью предвкушения, само несло его вперед, пока он не вышел к литой ограде парка. Здесь на чугунном выступе, изображающем скрученный лепесток неизвестного ему цветка, нашелся маленький кусочек плотной темной ткани, пропахший благовониями насквозь.
Источник запаха исчез в неизвестном направлении, словно растворился в стылом октябрьском воздухе.

***

2 октября 795-го года. Холмы фей.

Ведущую к дому дорожку никто не подметал – осыпавшиеся с деревьев золотистые листья покрывали ее почти полностью. Ветер играл с ними, подхватывая и унося прочь; на освободившееся место укладывались другие, украденные где-то еще. У порога росло импровизированное «дерево желаний», кривые ветки которого были обвязаны кучей вылинявших лоскутков, некогда бывших красивыми пестрыми лентами. Неплотно прикрытая дверь поскрипывала, качаясь на тронутых ржавчиной петлях – Гаджил подумал, что когда вся эта канитель закончится, он обязательно придет и смажет их маслом: небрежного отношения к металлу он не переносил.
В кухне было пусто. Вынутый из духовки пирог остывал, накрытый полотенцем, на широком столе, радующим глаз блеском полировки вместо испарившейся в неизвестном направлении скатерти. Фарфоровые чашки перебрались в сушилку под бок к остальной посуде. Висящие на стене часы, сделанные в форме пузатого кота, лениво покачивали маятником – хвостом и исправно отсчитывали время. Стрелки – усы деловито указывали половину десятого.
Макарова нигде не было.
Наверху кто-то бродил, ступая по полу почти невесомо и с легкостью избегая скрипящих половиц – только острый слух убийцы драконов сумел уловить чужое присутствие. Тихое сопрано осторожно выводило мелодию без слов, лаская слух убаюкивающими нотками колыбельной. Гаджил постарался стать как можно меньше и незаметней: мешать Мираджейн ему не хотелось. У него самого никогда не было сестер, особенно тяжело и безнадежно больных – он не знал, важно это или нет. В любом случае, кому задать интересующие его вопросы и без нее найдется.
Стараясь не шуметь – пол все равно прогибался под тяжестью его веса, и выстроившаяся на полке батарея фарфоровых собачек докучливо звенела, стуча друг о друга разукрашенными боками – он снова вышел на улицу, осторожно прикрыв за собой дверь. И даже успел дойти до калитки.
– Что-то случилось? – Мираджейн окликнула его, по пояс высунувшись в окно второго этажа. Ее брови обеспокоенно хмурились. Гаджил не находил изъянов в своем внешнем виде, вообще не обращал на него внимания, но она сумела увидеть в нем нечто подозрительное и теперь явно не хотела отпускать, не узнав, что именно его беспокоит.
«Не отвяжется», – понял он с мрачной обреченностью. Несмотря на внешнюю хрупкость и беззащитность, она умела быть поразительно настойчивой, проявляя порой не менее удивительную изобретательность – проще было сразу же сказать правду, не тратя время на хитрости.
В наивных голубых глазах плескалась тревога. Сдавшись, он махнул ей рукой и прокричал:
– Я кое-что нашел, – и добавил, хищно сощурившись и представляя, как свернет шею терроризирующей город падали: – Не волнуйся, я поймаю ублюдка.
Что он с ним сделает после, упоминать великодушно не стал: эта информация не предназначалась для женских ушей, особенно, когда у одной из слушательниц наблюдались существенные проблемы со здоровьем.
– Вернусь утром и все расскажу.
Дорога ложилась под ноги, послушно отматывая километры.
– Что, что ты нашел? – неслось ему вслед, но этот вопрос Гаджил уже не услышал.

***

Городская ратуша царапала низкое небо остро заточенными шпилями. На покатой крыше расположились на ночлег горгульи, запрокинув головы к тяжелым серым тучам и ловя дождевые капли чашами отколотых ушей. В их сложенных крыльях весной вили себе гнезда перелетные птицы.
В приемной мэра было пусто. Ноги утопали в мягком ворсе ковра. За Гаджилом тянулся длинный грязный след, но он этого не замечал: вместо мамы, которая научила бы его вытирать ноги, входя с улицы в помещение, у него был папа – дракон, вся вежливость которого сводилась к тому, чтобы не есть то, что кричит и вырывается. Вопросы личной гигиены Металликану волновали слабо. Не волновали они и Редфокса.
В спину уперлось что-то твердое, в чем он с некоторым трудом, поерзав и пошевелив лопатками, опознал дуло винтовки. Гаджил устало возвел очи к небу: это был уже второй раз, когда кто-то подкрадывался к нему незаметно. И все за несколько часов – можно было смело сказать, что день не задался.
– Дернешься, отстрелю что-нибудь нужное, – пообещал хриплый женский голос. Твердая рука сильнее надавила на приклад. – Иди вперед. И без фокусов.
Гаджил послушно сделал несколько шагов. Звание железного драгонслеера обещало отличную защиту, но проверять, что быстрее: проступающая на коже стальная чешуя или выпущенная в упор магическая пуля, начиненная неизвестно чем, совершенно не хотелось.
– Эй, полегче. Я к Макарову пришел. Спроси у него, – слегка повернув голову, он пытался разглядеть лицо угрожавшей ему женщины, но на глаза попадались только кончики длинных темно-зеленых волос. – Или у кого угодно. Меня в городе каждая собака знает.
Секунды ожидания тянулись невыносимо медленно. Подумав, она все же опустила оружие и поспешно отступила вправо, увеличив дистанцию и возведя между ними преграду в виде заваленного бумагами письменного стола – даже в полумраке Гаджил отчетливо видел, что сложенные рассыпающейся горкой отчеты залиты пивом, из чего сделал вывод, что рабочее место принадлежало самому Макарову. Палец женщины остался на спусковом крючке. Сомнений в том, что прицелиться и выстрелить она сумеет за доли секунды, не возникало.
– Где старик? Мне с ним поговорить нужно, – спросил, внимательно разглядывая нечаянную собеседницу. Короткое черно-белое платье доходило до середины бедра. Лицо симпатичное, он мог бы сказать: красивое, если бы не глубокая складка, пролегающая между темных бровей и придающая ему скорбящее выражение. Было в ней что-то смутно знакомое, что никак не удавалось извлечь из упрямящейся памяти. На душе скребли кошки, подсказывая, что это – не единственная важная вещь, о которой он забыл.
– Мэра Макарова вызвали по срочному делу, – она кивнула на лежащую на столе связующую лакриму. Мизинец правой руки с ленивой негой поглаживал приклад винтовки.
«Боевые пошли секретарши», – хмыкнул Гаджил, но озвучивать мысль не стал: вряд ли она стала бы стрелять из-за такой мелочи, но чем Зереф не шутит.
– Кто? Куда?
– Не сказал. Еще вопросы? Если нет, тогда убирайся, – в коротких рубленных фразах явственно сквозила неприязнь, и в этот момент он вспомнил, почему женщина казалась ему знакомой. Заходящее солнце, очерчивающее лучами застывшее на детской площадке тело шестилетней Аски. Рыдающая мать, исступленно зачерпывающая руками песок, мокрый от крови дочери. Биска Конелл.
– Тогда может, ты мне поможешь? Просто посмотри эти ваши бумажки и скажи, кто тут самый младший. Я поймаю его, – он не знал, сработал ли последний кусок, добавленный чисто по наитию, или ей просто надоело с ним возиться, но она тяжело вздохнула и устало произнесла:
– Я и так тебе скажу. Нацу Драгнил. Грей Фуллбастер. За ними, на год старше – Эльфман Штраус.
– А почему ты не посчитала… – чуть было не сорвалось с языка, когда прозвучала последняя фамилия. Гаджил пораженно замер.

***

5 октября 794-го года. Холмы фей.

Глупые мотыльки кружились над абажуром стоящей на столе лампы. Гаджил внимательно следил за ними, удивляясь, откуда они могли тут взяться в таких количествах. Он, конечно, не мог считаться знатоком живой природы, но всегда полагал, что при такой погоде насекомым полагалось прятаться в… туда, где они обычно прячутся.
Ветки растущего возле дома старого клена покачивались и стучали в оконное стекло.
Мираджейн поставила перед ним дымящуюся чашку. Сделав осторожный глоток, Гаджил вынужден был признать: сахара в напитке было гораздо больше, чем заварки. Да что там, его было гораздо больше, чем кипятка – получившийся сироп вяз на зубах, рождая в душе Гаджила смутное ощущение, что это она так изощренно над ним издевается. Непонятно за какие грехи.
Над раковиной висела черно-белая фотография. На ней высокий нескладный парень со смешной челкой обнимал красивую молодую девушку, хитро улыбающуюся в объектив. На его плечах, болтая ногами в воздухе, сидела молоденькая девчушка.
– Брат? – спросил без интереса, просто чтобы разогнать обволакивающую тишину.
Мираджейн кивнула.
– Работает в соседнем городе. По выходным навещает.
Редфокс осуждающе фыркнул: о том, что младшая сестра давно болела, Мира уже успела ему рассказать. У железного драгонслеера никогда не было семьи, но если бы была – он был в этом уверен – он бы никогда ее не бросил.
Идти куда-то не хотелось. Смертельная усталость подкралась исподволь и сковала тело, словно цепями. Глаза с узкими вертикальными прорезями черных зрачков лениво скользили по комнате, осматривая предметы интерьера. Тикали часы. Скрипело кресло-качалка, раскачивая мягкую игрушку, неумело сшитую из черной ткани. Неизвестный зверь грустно таращил свои криво пришитые глаза-пуговки – разного цвета и размера – и тряс неплотно подогнанной головой.
Проследив за направлением его взгляда, Мираджейн жалобно пробормотала:
– Нравится игрушка? Это Венди сделала. Для Лисанны. Принесла позавчера вечером. За несколько часов до того, как… – голос ее дрожал. По бледному лицу, кажущемуся испуганным и потерянным, пробежало несколько шустрых слезинок, чтобы затем упасть на подставленную ладонь и стечь между тонкими пальцами. – Меня дома не было. Я бы ее проводила, но меня дома не было. Если бы я… она бы все еще была жива.
– И что бы ты сделала? Позвала на помощь? Венди и сама кричала, только ей не помогло, – немного грубовато бросил Гаджил, скептично рассматривая сидящую перед ним девушку. Тонкие пальцы, судорожно сжавшие бока фарфоровой кружки, вызывали у него желание издевательски расхохотаться ей в лицо, чтобы раз и навсегда отбить охоту бродить по ночам в поисках убийцы. Это могло бы плохо для нее кончиться. – Было бы у нас сейчас сразу два трупа, вместо одного. И кому бы от этого стало легче? Твоей сестре?
От упоминания о Лисанне ей ощутимо полегчало. Она несколько раз шмыгнула носом и тихим шепотом произнесла:
– Спасибо, – добавив еще более слабым голосом: – Я все еще ей не рассказала. Не знаю, как сказать.
Гаджил досадливо отвернулся – все эти женские заморочки были ему, предпочитающему голую и не приукрашенную правду, малоинтересны – и все же поднялся на ноги, собираясь уходить. Успел запланировать на вечер много дел.
– Найди его, ладно? – догнало его у дверей. – Если что-то случится с Лисанной я этого не переживу. Я с ума сойду.
– Найду.

***

2 октября 795-го года. Холмы фей.

«Лисанна, – раненной птицей билось в мозгу. – Лисанна».
Младшая сестра Мираджейн давно уже не выходила из дома, болезнью прикованная к постели. Она была все время, словно в тени: вроде она есть, а вроде ее и нет. Никто не вспоминал о ней, прокручивая в памяти имена несчастных жертв, имеющихся и возможных. Только убийца – в этом Гаджил был уверен на сто процентов – никого не забыл и ничего не упустил из виду.
«Вот, зачем ты вернулся, паскуда», – впервые истина вырисовывалась так ясно и четко, что он удивлялся, как раньше этого не понял. Перед глазами вставала отпечатанная в памяти картина, последние несколько часов не дававшая ему покоя своей неправильностью и незавершенностью: среди вылинявших обрывков, цепляющихся за ветви растущего во дворе Штраусов «дерева желаний» болтался один-единственный свежий лоскут, приковывающий внимание яркостью красок. Родной брат которого до сих пор пылился на дне его чемодана, придавая вещам едва ощутимый аромат благовоний.
«Он был там», – звенело в ушах предвестием подступающей паники. Он летел вперед, не разбирая дороги, всем телом чувствуя, что свернувшийся на стене кухни кот с хвостом-маятником, готов передвинуть стрелки усов на несколько делений, отмечая наступление нового дня. Третьего октября – дня, с которого каждый год начиналась очередная убийственная серия.
На подступах к дому его встретила процессия горожан. Промасленные факелы горели, посылая в небо клубы удушливого темного дыма. Мрачные и сосредоточенные лица смотрели на него без малейших признаков симпатии – апофеоз неудачного дня.
– Отойдите! – Гаджил буквально зарычал, ощущая, что драгоценные секунды ускользали из пальцев, потраченные на глупые и никому не нужные разборки.
Человеческое море заволновалось и вытолкнуло вперед невысокого седого старичка, опирающегося на криво выструганный посох. Макаров сурово глянул на Редфокса и вытянул руку – на морщинистой ладони лежала белая кожаная лента, неровно оборванная на концах и покрытая дробью мелких бурых пятен. С одного конца к ленте крепился погнутый колокольчик с вырванным язычком.
– Откуда это у тебя? – голос старика, безжизненный и тихий, отчего-то пробирал до костей: так не пугал и рев Металликаны, рассерженного на одну из его проделок.
– Да я даже не знаю, что это. Послушай, старик, сейчас не время…
– Это ошейник Чарли, – выкрикнул кто-то, отчаянно пытаясь пробиться вперед: толпа не пускала. Гаджил порылся в памяти: Чарли звали кошку одной из прошлогодних жертв – Венди Марвелл. Убийца зарезал зверька вместе с хозяйкой, повесив белоснежную шкурку прямо на нос одной из украшающих ратушу горгулий. Ошейника при ней точно не было.
– Я… я не знаю. Я этот ошейник в глаза не видел.
Люди продолжали напирать, и он понял, понял совершенно точно: ему никто не верит. Опять. Гаджил опешил.
– Мира, ну скажи им хоть ты, – невольно вырвалось у него. Получилось удивительно жалко, будто подачку выпрашивал, а не просил подтвердить толпе доверчивых идиотов очевидную истину. Ему было наплевать: вещи более важные без остатка захватили его внимание.
Мираджейн стояла, пряча лицо в ладонях. Ее тело сотрясалось от истерических рыданий, но сказанные ей слова прозвучали уверенно и твердо:
– Я нашла его в вещах Гаджила. Там еще много… много всего.
Некоторые из стоящих утвердительно закивали, подтверждая сказанное. Происходящее казалось сном из разряда тех, в правдивость которых не веришь даже в процессе. Уверенность, что стоит ему открыть глаза и вся эта глупая, нелепая картина пропадет, растаяв в сонной дымке, крепла с каждой брошенной фразой.
«Лисанна», – пришло с очередным ударом взволнованного сердца.
– Нужно спасти Лисанну! – громко крикнул, срываясь с места. Точнее, пытаясь: двое крепких парней удержали, схватив за руки. Мираджейн зарыдала еще сильнее.
– Лисанна умерла в конце сентября семьсот девяносто первого года, – спокойно ответил Макаров, подкручивая кончики усов. – Поздно ее спасать. С чего вообще взялась такая странная идея?
Гаджил замер, не в силах осмыслить происходящее. Макаров не врал – старик никогда не врал – но он собственными ушами слышал, как Мираджейн говорила о сестре. В ее словах та все еще была жива, слушая колыбельные и играя с нелепыми, неумело сшитыми мягкими игрушками. Выходит, все время лгала Мираджейн?
Рывок. И высвободившиеся руки – два недотепы не в силах справиться с убийцей драконов – схватили отворот длинного шелкового платья. Он попытался заглянуть ей в лицо, но тонкая ладонь небрежно хлестнула его по щеке – длинные ногти оставили на коже глубокие борозды – и соскользнула вниз, ударив в широкую грудь. Из которой тут же выдавило весь воздух, словно била не хрупкая девушка, а сам Король драконов. Как минимум. Ребра хрустнули с раздирающим душу скрежетом. Тело пронзила острая боль.
Губы Мираджейн прорезала мимолетная улыбка. Голубые провалы глаз на несколько секунд утратили прежнюю наивность – что-то хищное выглянуло из них, чтобы затем бесследно пропасть.
Мира рухнула на землю, не боясь испачкать подол в жидкой октябрьской грязи.
– Он сумасшедший! – разлетелось сотней голосов.
Гаджил сплюнул выступившую на губах кровавую пену и истерично расхохотался, сжав руки в кулаки. Он понял, что проиграл.

***

3 октября 795-го года. Кладбище.

Предрассветный туман стелился у ног, словно преданный пес, и облизывал голени влажным холодным языком. Мираджейн протиснулась за ограду кладбища, устало ссутулив плечи. Десятки сочувствующих взглядов летели ей вслед, но приблизится, чтобы утешить, никто не рискнул. Все понимали: ей нужно было сейчас побыть одной.
На худых плечах свободно болталось темное мужское пальто, украшенное парой ярких заплат. Его оставил, уезжая, братец Эльфман – она всегда одевала его, когда собиралась на кладбище, проведать сестру: так ей казалось, что ничего не менялось, и семья снова с ней, смеется, замерев перед объективом старенькой фотокамеры.
Узкая ладонь с длинными, остро заточенными ногтями провела по дереву стоящей у могилы скамейки, стряхивая скопившуюся за ночь влагу. Мираджейн села, бессильно привалившись к высокой спинке, и закрыла глаза. Просидев так несколько минут, она опомнилась и потянулась за лежащим в кармане огнивом. Пальцы ловко высекли несколько искр – над могилой потянулся робкий дымок, пахнущий сандаловым маслом, ладаном и палочками корицы.
– Больше не нужно наблюдать за ними из окна. Тебе больше не будет одиноко, слышишь, Лисанна? Никогда, – послышалось в шелесте ветра, перебирающего листья букета из пронзительно-красных кленовых листьев, стоящего у могильной плиты.
Губы Мираджейн тронула робкая улыбка.

@темы: Fairy Tail, Истории, рассказанные Псом

---

Подарок для Рейны

Название: «Аромат магнолий»
Автор:  Аргонский Пес
Фэндом: Fairy Tail
Персонажи: Зереф/Лисанна, Мавис Вермиллион.
Рейтинг: G.
Категория: гет.
Жанры: ангст вперемешку с флаффом (даже не спрашивайте, как у меня это получилось), АУ.
Дисклеймер: Хиро Машима.
Предупреждения: ООС (на сей раз стопроцентный и сознательный, но должна же я была куда-то деть укуренные личные фаноны), смерть персонажа, чтобы разыскать пейринг может потребоваться микроскоп. И вообще, Пес умеет сделать гадость из лучших побуждений. Рейна, прости, хэппи энда опять не вышло.
Размер: совсем мелкое мини.
Комментарий автора: Маленький подарок ко дню рождения Рей. У Пса располагающее к фикописанию настроение и идея, завалявшаяся еще с Санты. Грех не воспользоваться.
Поздравляю, дорогая

– Ты должен умереть, – равнодушно выводят ее губы – два пунцовых мазка на снежно белом холсте лица. Ей вторит грохот далеких взрывов и скрежет металла, высекающего искры из плотной драконьей чешуи. Белокурые локоны, шелком стекающие ей на плечи, кажутся серыми из-за осевшей на них пыли. Пыли, поднятой в воздух взмахами сотен широких крыльев, так много, что в ней теряется и багровый шар заходящего солнца, и изломанная линия горизонта. Пыль вьется вокруг, въедается в кожу и забивается в ноздри при каждом вдохе – Зереф надсадно кашляет, пытаясь прочистить легкие, и затравленно смотрит на свою собеседницу. Мавис Вермиллион – первый мастер Фейри тейл – не дышит. И не шутит.
– Ты должен, – задумчиво повторяет она, перекатываясь с пятки на носок. Оборки старомодного платья шуршат, соприкасаясь накрахмаленными краями, и обвиваются вокруг худых исцарапанных лодыжек. Белое кружево в нескольких местах подпорчено ржавыми разводами медленно подсыхающей крови – Зереф старательно пересчитывает брызнувшие ей на подол капли, избегая встречаться с ней глазами. С глазами усталой и мудрой женщины, глядящими на него с миловидного детского личика.
– Пока ты жив, никто не сможет победить Акнологию. Значит, сначала исчезнешь ты, – тонкий голосок, неестественно звонкий на фоне разносящегося по всей округе рева и свиста создаваемых заклинаний, и не думает дрожать, роняя слова приговора. Он звенит в ушах, заглушая остальные звуки и повторяясь снова и снова. Даже когда она замолкает.
Зерефу жутко. Она не достанет ему до плеча, даже если встанет босыми ногами на поребрик из темного камня, тянущийся у нее за спиной. У нее нет никакого оружия – совершенно пустые руки сжимаются в крошечные кулаки и вытягиваются вдоль тела, прячась в волнах атласа, служащего ей юбкой. У него вместо оружия – магия. Магия течет у него по венам, стучит в висках легким железным молоточком, ищет врага, чтобы окружить его сплошной черной пеленой и превратить вдыхаемый воздух в смертельный яд. Чтобы остановить любое неистово бьющееся сердце. Ему некого и нечего бояться.
Зерефу жутко. Мавис Вермиллион – первый мастер Фейри тейл, сильнейшая волшебница своего поколения – не дышит. И давно не вспоминает про сердце, вырванное из груди и заключенное в простой деревянный ящик, пылящийся где-то в подвале построенной ею гильдии. Ее губы – два пунцовых мазка на мертвенно бледном полотне лица – равнодушно выводят:
– Ты должен умереть.
Глаза старой женщины, пережившей всех, кого любила, смотрят на него, не мигая. Ей не нужно притворяться радостной или наивной, заливисто смеяться, хлопать в ладоши или капризно надувать щеки: рядом нет никого, кто мог бы рассказать, какая она на самом деле. Зереф не расскажет.
– Я боюсь, – разгулявшийся ветер уносит прочь нечаянно вырвавшиеся слова. Зереф знает, что заслуживает эту смерть, подкараулившую его в грязном лабиринте каменных стен. Но горло перехватывает и слезы наворачиваются на глаза от того, что она никого не опечалит. За целую жизнь, длящуюся без малого четыреста лет, он не встретил ни одного человека, способного пролить хотя бы пару слезинок, если его не станет.
– Это не больно, – тихо шепчет Мавис и, приподнявшись на цыпочки, осторожно касается его лба подушечкой указательного пальца. Кожа у нее горячая. Совсем не такая должна быть у человека, не один десяток лет пролежавшего в могиле. – Это мой тебе подарок.
Тело охватывает слабость. Зереф закрывает глаза и…

***

Он устал. Плывущее перед глазами зыбкое марево превращает широкую ленту дороги в размытое пятно с редкими вкраплениями клумб. Ноги заплетаются, и нагретый ярким полуденным солнцем камень мостовой норовит вырваться из-под тонкой подошвы ботинок – все силы уходят на то, чтобы не упасть и не ободрать в кровь выставленные вперед ладони.
На небе ни облачка. Раскаленный воздух царапает пересохшее горло и неподъемным грузом наваливается на ссутулившиеся плечи, заставляя мечтать об отдыхе и стакане холодной воды с обязательными кубиками льда и листиками мяты. Спрятаться от жары негде: бледные тени, отброшенные чахлой городской растительностью, не дают прохлады. Отдыхать некогда: Лисанна упорно тянет его вперед, крепко ухватив за запястье и не замечая, что узкие полукружья ее ногтей оставляют глубокие следы на покрасневшей коже.
– Давай пойдем помедленнее, – жалобно стонет Зереф. Слова падают в пустоту: их заглушает дробный цокот копыт и скрип прокатившейся мимо телеги. Лисанна вертит головой, с интересом всматриваясь в окружающие их со всех сторон одинаково серые здания. Те практически ничем не отличаются друг от друга, представляя собой типичную окраину обычного провинциального городка. Зереф не знает, что она надеется среди них отыскать. – Куда ты меня ведешь?
– Сейчас сам все увидишь, – она загадочно улыбается, сворачивая в один из переулков, выводящих к зарослям сомкнувшегося стеной высокого кустарника. Каблуки туфель-лодочек бодро отстукивают ритм – Зереф старается не отставать, на ходу раздумывая, что они, наверное, уже давно пересекли городскую черту, и вряд ли здесь можно найти стоящие внимания достопримечательности. Впрочем, на интересное зрелище он и не надеется – благодарен уже за то, что она нашла предлог и вытащила его из заполненного народом здания гильдии. Там слишком шумно, и вездесущий воспитанник Игнила все время вертится вокруг неугомонным волчком и кричит, что обязательно его одолеет. Там никто не смотрит осуждающе, не берется припоминать его прежние ошибки, из-за которых пришлось пережить так много неприятного, но под высокими каменными сводами Зереф все равно чувствует себя не в своей тарелке.
Лисанна ни о чем его не спрашивает, просто продолжает тянуть вперед, улыбаясь самыми уголками губ. Он не может видеть эту ее улыбку, только спину и линию гордо расправленных плеч, но отчего-то уверен, что именно в эту минуту она непременно украшает ее лицо. Ветки кустарника царапают щеки и цепляются за волосы, меняя оброненные листья на вырванные у него нити волос – Зереф старательно раздвигает их пальцами и восхищенно следит за движениями Лисанны. Та скользит по тропинке легко и изящно – скрюченные лапы высохших ветвей все время промахиваются.
– Только Эрзе ничего не говори, хорошо? Формально это территория женского общежития, – весело смеется Лисанна, отодвигая в сторону последнюю ветку. Солнечные лучи, на несколько секунд потерявшие их из вида, снова слепят глаза, путаясь в ее пепельных волосах. – Обычно я просто прохожу через центральные ворота, но тебя бы не пустили, и поэтому…
Зерефу нравится звук ее голоса, он напоминает ему звон серебряного колокольчика или тихие аккорды фортепиано, но сейчас он совсем ее не слушает, жадно всматриваясь в разворачивающуюся перед глазами картину. Земля до самого горизонта усажена низкими деревцами, сплошь усыпанными крупными венчиками цветов. Взгляд тут же тонет в ворохе разноцветных лепестков, розовых, кремовых и белых. Голова немного кружится от царствующего повсюду сладкого цветочного запаха. Зереф протяжно вздыхает, наклоняясь к одному из цветов. Жара и усталость перестают иметь для него какое-либо значение. Когда он был совсем маленьким, магнолии росли у самого его дома, и только тогда он мог назвать себя счастливым. Лисанне, конечно, не откуда было об этом узнать, она просто случайно угадала, решив показать загрустившему товарищу место, которое любила сама. И все равно щемящее чувство благодарности заполняет Зерефа без остатка.
– Нравится? – она с любопытством вглядывается в его лицо и, разглядев охвативший его детский восторг, хитро подмигивает. – Это мой тебе подарок.
Голос как-то странно меняется на последней фразе, словно ее произносит совершенно другой человек, но Зереф не хочет об этом думать. Тело охватывает странная слабость, он закрывает глаза и…

***

…падает на холодную, покрытую пылью и копотью мостовую, накрывая ладонью оказавшуюся рядом босую ступню. Кружевной подол длинного старомодного платья колышется, раздуваемый ветром, и бьет его по щеке, но Зереф этого уже не чувствует. Как и не слышит грохота далеких взрывов и скрежета металла, высекающего искры из плотной драконьей чешуи, сопровождающегося громким агонизирующим воем. Крошечная его часть понимает, что все это: и сад, и Лисанна – не более чем иллюзия, созданная убийственной магией Первой. Ему все равно: в настоящем нет ничего, за что стоит цепляться.
Пухлые губы – два пунцовых мазка на снежно белом полотне лица – равнодушно бросают:
– Прощай.
Но этого он тоже уже не слышит.

@темы: Fairy Tail, Истории, рассказанные Псом, Шарики, поздравления и миска с пивом

---

Февральский фестиваль

Название: Покажи мне...
Автор:  Аргонский Пес
Бета: нет.
Фендом: Fairy Tail.
Тип: гет.
Жанр: психология, драма.
Персонажи: Фрид/Мираджейн, упоминается Вакх/Мираджейн, ОЖП и ОМП.
Рейтинг: PG-13.
Размер: мини.
Предупреждения: присутствуют намеки на пытки, но все довольно няшненько - без крови.
Статус: закончен
Дисклеймер: Хиро Машима
Содержание: У Мираджейн одна на все случаи жизни обманчиво-ласковая улыбка. А еще - парочка мрачных тайн за плечами.
От автора: Родителей Мираджейн (которые, исходя из результатов лотереи, должны были стать главными героями) в фике ничтожно мало, но все же гораздо больше, чем в манге, согласитесь.

***

– Покажи мне, как работают твои руны, – Мираджейн смотрит на него искоса, откидывая настойчиво лезущую в глаза челку. По ее губам блуждает загадочная улыбка. Длинные тонкие пальцы с розовыми овалами ногтей задумчиво теребят резинку для волос – сегодня вечером та не используется по назначению – и Фрид забывает сделать вдох. В его кармане болтается аккуратная серебряная заколка с цветочным орнаментом – элегантная замена для простой черной ленты – но придумывать подходящий для подарка повод уже не хочется: так ей гораздо лучше.
– Что? Ах, да. Руны. Видишь ли… – слова льются с размеренностью метронома. Он гордится своей выдержкой: тело бросает в пот, руки дрожат и тянутся ослабить узел галстука, но голос остается ровным и спокойным. Кончик ножен чертит на полу непонятные большинству символы – она сможет выйти из нарисованного вокруг нее круга, только спев любую из своих баллад. Внести несколько исправлений – и светящаяся надпись отберет у нее наполняющий легкие кислород. Вместе с жизнью. Мысль кажется кощунственной, но возникает сама собой.
Мираджейн вежливо кивает головой, слушая многословные объяснения. Он не знает, понимает ли она хоть что-нибудь из его рассуждений: эту истину никак не удается прочесть в голубых колодцах глаз. Должно быть, именно для этого она и спрятала их за завесой серебристых прядей, бросив резинку на стол.
Каждый вечер – вынужденные ночевки у костра во время заданий не в счет – он рассказывает ей одно и то же. Каждый вечер она снова повторяет свой вопрос, может быть, не интересуясь ответом вовсе. Может быть, Бикслоу как всегда прав, и озвученная Фридом информация значит для нее гораздо меньше самой возможности сидеть напротив него, поправляя подол сползающего с колена платья.
Она попросту не умеет хитрить и придумывать поводы. Это ему в ней нравится.
Тени прячутся в углах опустевшего зала. Мираджейн сидит, облокотившись на барную стойку – Фрид с замиранием сердца следит за каждым ее движением. Подрагивающие огоньки восковых свечей выстраиваются в линию на полированном дереве столешницы. Один из них почти касается ее обнаженного плеча. Того и гляди – обожжется.
– Еще чаю? – произносит нараспев, отодвигаясь от крошечного язычка пламени – теперь она на несколько сантиметров ближе к нему самому. Фрид облизывает пересохшие губы и переводит взгляд на стоящую перед ним фарфоровую чашку – плещущегося на донышке напитка хватит всего на пару глотков.
В комнате жарко. Из широко распахнутой форточки веет ночной сыростью – но, словно в лихорадке, он совсем не чувствует сквозняка. Раскаленный воздух, пахнущий клевером и медом, царапает горло – он все равно кивает, беспомощно разводя руками:
– Если тебе не сложно.
Уголки ее губ, нетронутые помадой, укоризненно опускаются: невелик труд. Пальцы принимаются порхать над расставленными вперемешку с вереницей свечей жестяными баночками, подхватывая по щепотке насыпанных туда трав, чтобы затем бросить их в кипяток. Она никогда не добавляет сахар: чай и без того выходит приторно-сладким. Ни у кого другого он не встречал такого рецепта.
Фрид украдкой вытирает выступившую испарину и стыдливо отводит глаза: лямка лилового шелкового платья, соскользнув, падает с плеча – увлеченная работой Мираджейн этого не замечает.
От поднимающегося пара кружится голова, глупое сердце бешено колотится о клетку ребер – он бы не удивился, обнаружив в венах вместо крови расплавленный свинец. Фрид делает глоток из протянутой чашки, но от этого становится только хуже.

***

В доме пахло свежескошенной травой. Запах распространяли развешенные вдоль стен пучки листьев неизвестных растений, пересыпанные редкими вкраплениями стеблей и соцветий. Мира презрительно морщилась каждый раз, как они попадались ей на глаза: некоторые дурманили разум, другие отнимали у магов волшебную силу, третьи погружали в сон, четвертые были смертельно ядовиты. Выращивать было запрещено все без исключения.
Мать – высокая худая женщина в ярком бирюзовом платье – склонилась над рабочим столом, игнорируя присутствие старшей дочери. В стоящей перед ней ступке старательно подобранные ингредиенты стремительно превращались в однородный состав цвета серого каминного пепла – что станет с человеком, который его выпьет, Мира не знала. По лицу матери этого угадать было нельзя: с него никогда не сходила довольная улыбка, одна-единственная на все случаи жизни.
Иногда она резко оборачивалась, окидывая подозрительным взглядом густую тень коридора. Словно боялась, что кто-то из детей – не умеющая притворяться или скрывать недовольство старшая дочь – увидит, чем она тут занимается, и перестанет верить в фальшивые улыбки и рассказываемые по вечерам сказки. А то и вовсе, опрокинет ложку-другую первой попавшейся смеси в чашку кофе. Или расскажет кому-нибудь в городе. Впрочем, они ни с кем не общались.
Мира отступала за выступ стены, садясь на прячущийся за ним ветхий, поскрипывающий подоконник. Узкое давно не мытое оконце выходило во внутренний двор. На пороге нетерпеливо переминалась с ноги на ногу очередная клиентка, кутаясь в тяжелые блестящие меха – до чего же жарко той должно было быть: теплое мартовское солнце давно растопило выпавший снег. Мира раздраженно щурилась, с трудом подавляя желание крикнуть той что-нибудь презрительное и обидное: заканчивались подобные визиты совершенно одинаково. Из десятка посетителей, страдающих бессонницей или не могущих смотреть на старую, но состоятельную супругу без возбуждающих средств, обязательно находилась пара-тройка ищущих чужую смерть, запакованную в ровные бумажные конвертики без подписей или опознавательных знаков. И они совершенно не умели держать язык за зубами.
За последние полгода Штраусы переезжали трижды. Вскакивали среди ночи, в страшной спешке собирали вещи, бросая половину, чтобы исчезнуть до рассвета, одновременно с которым являлись и рыцари рун. Эльфман с Лисанной плакали, испуганно прижимаясь к старшей сестре. Мира рассеянно гладила их по голове, с ненавистью глядя в глаза матери.
«Мы больше никуда не поедем», – безмолвно сообщала ее фигура, нескладная, как у любого подростка.
«Больше не понадобится. Обещаю».

***

Мираджейн осторожно опускает подаренные цветы в воду, задумчиво поглаживая гладкие стебли подушечками пальцев. На ее щеках горит лихорадочный румянец, кажущийся невыносимо ярким на фоне бирюзового шелкового платья и белоснежных лилий, удерживаемых узким горлышком вазы. Листовка с выполненным заданием лежит на барной стойке – Мираджейн впервые не интересуют подробности и детали, она молчит, напряженно прикусив нижнюю губу и избегая смотреть ему в глаза.
Фрида грызет беспокойство.
– Что-то случилось?
Она не слышит.
– Покажи мне руны, причиняющие боль, – произносит странным, лишенным интонации голосом. В этом году удивительно снежная зима и неожиданно теплый март – стучащая по подоконнику капель звучит громче слов. – Покажи.
Она замирает в ожидании ответа, гордо вздернув подбородок и неестественно выпрямив спину. Гуляющий по залу сквозняк лениво перебирает рассыпавшиеся по плечам серебристые пряди – она не замечает ничего вокруг себя, продолжая осторожно поглаживать хрупкие, почти лишенные запаха лепестки.
Ей важно, что он ответит.
– Откуда такой странный интерес? – Фрид вскакивает на ноги. Расшатанный стул – в Фейри тейл других не бывает – натужно скрипит. Этот звук выводит Мираджейн из охватившего ее оцепенения. Губы снова растягиваются в приветливой улыбке – бледное лицо оживает и перестает быть похожим на фарфоровую маску, скрывающую под собой нечто жуткое. – Если хочешь, я могу рассказать, конечно, но…
Она небрежно закидывает ногу на ногу, позволяя легкому шелку свободно струиться вдоль колена, и глядит на него пронзительно наивными голубыми глазами. Тень от длинных ресниц падает на щеку, придавая Мираджейн немного усталый вид.
– Прочла в книге из нашей библиотеки. Ты же знаешь, как меня интересует твоя магия, – вернувшиеся игривые мурлыкающие нотки делают слова похожими на музыку – Фрида охватывает странное желание все ей рассказать, даже то, что ей вовсе незачем знать, если хочет спокойно спать по ночам. Он подавляет его не без усилий.
– А можно взглянуть?
Мираджейн с готовностью протягивает ему потрепанный том в обложке из коричневой кожи, предварительно раскрыв его в нужном месте. По плотной пористой бумаге бегут, решительно подчеркнутые ногтем, ровные буквы:
«…идеально подходят, коли маг желает отомстить врагу, причинив ему несметные физические страдания. Для добывания же правды годится не вполне, ибо некоторые все же находят в себе силы переносить муки молча, другие же от боли лишаются дара речи. В случае необходимости выведать истину надпись рекомендуется совмещать с рунами, несущими наслаждение (прим. см. стр. 269), ибо такое сочетание гарантировано развязывает язык даже самым стойким и…».
Фрид чувствует, как краска заливает его лицо и шею. Даже держащие книгу ладони, кажется, покрываются красноватым оттенком стыда. Страницы дрожат – хочется верить, что от ветра – и он не знает, как объяснить ей, что никогда о подобном не задумывался и вовсе не собирается причинять кому-нибудь вред. Все это придумано до него, а он даже никогда – почти никогда – не брался рисовать кончиком шпаги роковую надпись «Боль», не говоря уже о прочем. Только однажды – на теле ее брата – и она теперь не поверит, что он не держит в мыслях ничего дурного.
Он не знает, что ей сказать.
Мираджейн с болезненной внимательностью вглядывается в его лицо.
– Ну, не хочешь говорить – и не надо. Женское любопытство – не такая уж и важная вещь. В другой раз расскажешь, – она смеется и снова принимается поправлять букет, пытаясь отыскать для него идеальное положение с настойчивостью пишущего натюрморты художника.
– Я… никогда бы не стал… ничего подобного, – подобрать слова никак не удается.
Мираджейн резко поднимается и приближается к нему. Фрид совсем не слышит шороха ее шагов: так громко стучит его собственное сердце. Пальцы, слегка желтоватые от цветочной пыльцы, почти невесомо дотрагиваются до его плеча. Она приподнимается на цыпочки и доверительно шепчет, касаясь губами его уха:
– Магия не всегда отражает внутреннюю сущность человека, – прибавив со значением: – Мне ли этого не знать.
Фрид неловко отстраняется. На ее лице расцветает доверчивая улыбка – он думает, что ей тоже ее собственная магия совершенно не подходит и ничуть не мешает оставаться такой же искренней и доброй. Он расслабленно выдыхает и улыбается в ответ.
– Чашечку чая?
По опустевшему по случаю позднего времени залу гильдии разносится запах засушенных трав и меда.

***

Снилось нечто невразумительное. Грохотали по брусчатке начищенные до блеска сапоги, стучали окованные железом посохи, высекая снопы искр – горожане расступались перед их обладателями, с любопытством глядя им вслед. Те не оглядывались по сторонам, уверенно шагая к намеченной цели. Ветер разгонял скопившийся в низинах туман, окутывая идущих густыми белыми облаками. Пахло сыростью. Людям было все равно.
Кто-то с силой потряс ее за плечо, испуганно крича:
– Мира! Мира, проснись.
Она резко распахнула глаза и села на постели, недоумевающее глядя перед собой. Эльфман плакал, отчаянно всхлипывая и вытирая слезы рукавом рубашки. Его пальцы так и не разжались, продолжая стискивать ее плечо. Сидящая рядом Лисанна шмыгала носом и крепко прижимала к себе игрушечного медведя с оторванным ухом и разноцветными пуговицами глаз.
За окном вместо свинцово-серого неба с узкой розовой полоской рассвета на горизонте переливалась фиолетовая завеса. Каждую минуту по ней с низким раздражающим гудением и ровным потрескиванием пробегали ряды непонятных символов. Дом сотрясался от грохота. Входная дверь проседала под градом ударов.
– Немедленно откройте, – глухо доносилось снаружи: тяжелые дубовые ставни приглушали звук человеческого голоса, делая его неразборчивым.
Мира порывисто обняла брата с сестрой.
– Они только что пришли, – срывающимся шепотом поведала Лисанна, пряча лицо у Миры на груди – холодный шершавый нос плющевой игрушки ткнулся ей в живот. – Мамы нигде нет. Мы везде посмотрели. Даже в кладовке.
На несколько секунд они перестали плакать, восхищенные собственной смелостью: воспоминания о страшной темной кладовке, в которой не было даже самой крошечной светящейся лакримы, зато, по словам матери, жила целая плеяда кровожадных монстров, которые выбирались оттуда, если кто-то начинал капризничать или отказывался есть овощи – Мира каждый раз обещала загнать их обратно, если что – были все еще свежи.
– Мы правда хорошо искали, – Эльфман поторопился подтвердить слова младшей сестры, опасаясь, что старшая им не поверит, и придется снова раз идти по утопающим в сумраке коридорам, наполненным шумом ударов и раздраженными выкриками.
Бросаться на поиски Мира не собиралась: понимала, что все сказанное – правда, и матери они не найдут. Должно быть, в этот раз она слишком поздно узнала о грядущей облаве, чтобы успеть предупредить и их тоже. Или ей попросту надоело таскать с собой лишнюю обузу. Это был действительно последний переезд – она не обманула.
Руки опустились.
Входная дверь треснула и слетела с петель.

***

Ладони липли к столешнице, покрытой разводами грязи. Стул оказался слишком велик – ноги болтались, не доставая до пола. Окон не было. Несколько чадящих сальных свечей служили единственным в помещении источником света. Сидящий напротив нее дознаватель – худой человек с усталым, осунувшимся лицом и редкими волосами мышиного цвета – рассматривал принесенную с собой кипу бумаг сквозь толстые стекла очков, и Мира мстительно подумала, что так тому и надо.
О чем тот спрашивал ее, она не запомнила. Сначала кричала, плевалась и пыталась выцарапать ему глаза, требуя немедленно отпустить брата с сестрой – похожие на жаб в форменных робах типы равнодушно держали ее холодными склизкими лапами. Потом узнала, что те были еще слишком малы для ареста или допроса – закон предписывал разговаривать с ними только в присутствии родителей – и успокоилась, безразлично развалившись на стуле и равнодушно глядя перед собой. Сумеют ли они отыскать их мать, ей было совершенно безразлично. Как и то, что с той случится в этом случае. Дознаватель ей не верил – это единственное, что явственно читалось в его блеклых равнодушных глазах.
– Итак, вы утверждаете, что не знаете, куда отправилась Эмилия Штраус? – издевательский шепот напоминал ей змеиное шипение. Настолько, что хотелось раздавить ногой горло собеседника из опасений, что тот укусит, впрыскивая в рану смертельный яд. Она знала, что не дотянется.
– Не знаю и знать не хочу. Пускай проваливает, – закравшаяся в голос нешуточная обида поразила саму Миру. Сама же думала, что без нее им будет гораздо лучше, а теперь, выходит, злилась, что не взяла с собой или, хотя бы, не предупредила.
– Либо госпожа Штраус и правда бросила детей на произвол судьбы, либо вы врете. Как бы нам это выяснить? – губы прорезала вежливая улыбка. Дознаватель укоризненно покачал головой – жест вышел удивительно угрожающим.
– Тебе надо, ты и выясняй, – страх подкрался неожиданно. Мира почувствовала, что пальцы нервно подрагивают, и скрестила руки на груди. Сидящий перед ней невзрачный человечек равнодушно пожал плечами.
– Вам сколько лет? – с этим вопросом он склонился над своими бумагами, заполненными мелким почерком. – А, ну да. Что ж, могу и сам.
Его рука потянулась к лежащему на краю стола волшебному маркеру ядовито розового цвета. Мира засмеялась про себя, представляя, как тот раскрашивает скучный протокол яркими разноцветными буквами – захотелось сказать еще что-нибудь резкое и издевательское, чтобы эти слова оказались достойны своего обрамления и вечно смотрели на него с пестро раскрашенных страниц.
Бумаги он торопливо отодвинул в сторону. Маркер вывел надпись прямо на липкой от грязи столешнице. Буквы – символы неизвестного языка, показавшиеся Мире набором бессмысленных закорючек – повисли прямо в воздухе и, провисев там несколько секунд, издевательски медленно подплыли к ней.
Плотная ткань рубашки их не остановила. Там, где они коснулись кожи – на два пальца ниже ключицы – тело обожгло, будто кислотой. Тонкие стальные нити двигались внутри, с неторопливой обстоятельностью отделяя мясо от костей. Мира закричала, пытаясь пошевелить онемевшей рукой. Не удалось: пальцы не чувствовали ничего, кроме сводящей с ума боли.
Маркер стремительно вырисовывал в воздухе все новые и новые знаки. Сознание сжалось до крошечной точки слева под ребрами: только там ничего не болело. Дыхание перехватило. Обожженное криком горло пыталось вытолкнуть наружу какие-то слова, но получалось только сдавленное мычание.
– Значит, так не выходит? Ладно, – фосфоресцирующие буквы погасли. Мира с облегчением выдохнула, бессильно откинувшись на спинку стула. Мокрая от пота одежда липла к разгоряченному телу. Сколько времени прошло, она не имела ни малейшего понятия. Дознаватель снял выпуклые стекла очков, поблескивающие в неровном свете, и устало потер глаза – значит, много. – Попробуем по-другому.
Мира сжалась в комок, ожидая новой порции боли, но следующая надпись чем-то неуловимо отличалась от предыдущей – она забыла, как нужно дышать.

***

Полная луна без помех заглядывает в широкие окна гостиницы, освещая творящийся в номере беспорядок: украшенные золотыми кистями шторы они вчера случайно оборвали. Пол усеивают осколки десятка разбитых хрустальных бокалов, укрытые сброшенным с кровати цветастым покрывалом. Туфли с высоким круто изогнутым каблуком – дань требованиям современной моды – гордо красуются на подоконнике. Платье не приходится долго искать: оно болтается прямо перед глазами, зацепившись за подлокотник завалившегося набок кресла. Мира осторожно разглаживает появившиеся на подоле неаккуратные складки и мысленно чертыхается: стоило повесить осторожнее. Белья нигде не видно, но это – пустяки. Без него вполне можно обойтись, оставив случайному любовнику в качестве прощального сувенира.
Вакх ворочается в постели и сонно бормочет, махнув рукой в сторону заваленного бутылками стола – где-то среди них лежит связующая лакрима:
– Оставь мне номер, я тебе потом позвоню, – и тут же снова засыпает, уткнувшись носом в подушку. Одеяло сползает на пол, обнажив мускулистую спину, покрытую изогнутыми темными полосами. Под ногтями Миры – багровые полумесяцы. На ее предплечьях медленно подсыхает кровь, все еще сочащаяся из глубоких царапин, похожих на знаки неизвестного языка. Несколько часов назад она сама исступленно чертила их на своей коже, ожидая вспышки непереносимой боли или непередаваемого наслаждения. Напрасно. Руны молчали.
Мира отрицательно качает головой и внимательно осматривается, пытаясь отыскать хотя бы относительно чистую чашку, чтобы вылить туда остатки вина, и отчаявшись, делает глубокий глоток прямо из бутылки. Она никогда ни к кому не возвращается: ей ни к кому не хочется возвращаться. Кроме маленькой лишенной окон комнаты в подвале консульства, в которой она провела несколько долгих дней.
– Это ж надо, так вкус испортить, – укоризненно цокает языком и пристально вглядывается в лицо спящего, рассуждая, что в другой жизни он мог бы ей и понравиться: с его опытом и фантазией доставить удовольствие женщине было несложно. Другой, не ей: Мира сравнивает не с бывшими любовниками, а с действием магии – и человек всегда остается в аутсайдерах.
Из номера она выходит на цыпочках. Платье надевает уже в коридоре, рискуя несказанно удивить припозднившихся постояльцев.
На улице прохладно. Ночной ветер ласково обнимает за плечи, заставляя кожу покрываться мурашками. Мира прибавляет шаг, торопясь вернуться к себе, пока брат с сестрой не проснулись.
– Мира? Что ты здесь делаешь? – догоняет ее у перекрестка. Удивление застывает на ее лице, на сей раз совершенно искреннее. Разбитый фонарь качается – Мира оборачивается, радуясь, что никто не сможет разглядеть ее лица.
– Сегодня что-то не спится. Вот и вышла подышать свежим воздухом.
Подошедший со стороны канала Фрид – по всей видимости, только вернулся с задания – осуждающе смотрит на нее и набрасывает ей на плечи свой пиджак: холодно. Да и место для прогулок совершенно не подходящее. Как и время.
Царапины, покрывающие кожу рук, он заметить не успевает.
– Я тебя провожу, – произносит, тяжело вздыхая. Должно быть, устал. Мире хочется захохотать и насмешливо потрепать его по загривку: в защите она нуждается еще меньше, чем он сам. Вместо этого губы выводят:
– Спасибо.
Фрид вежливо кивает и заботливо берет ее под руку. Бледный лунный свет заливает окрестности. Слишком мало для человека. Достаточно для демона, скрывающегося в человеческом теле – Мира видит свое отражение в его матово-черных зрачках: с ее лица не сходит привычная, единственная на все случаи жизни ласковая улыбка.
– Покажи мне свою магию, – доносит до него едва различимый шепот.

@темы: Fairy Tail, Истории, рассказанные Псом

---

Здесь должен был быть юмор...

Название: «Дело настоящего мастера»
Автор: Аргонский Пес
Фэндом: Fairy Tail
Персонажи: Лаксас, Мираджейн, Макаров.
Рейтинг: G.
Категория: джен.
Жанры: стеб, повседневность.
Размер: драббл.
Комментарий автора: написано по заявке Ишитори: "Лаксас наконец становится мастером Фейри Тейл. И вдруг обнаруживает, что его роль - чисто номинальная: всеми делами в гильдии уже несколько лет заправляют две самые сильные девушки ФТ"

Макаров стоял на пороге гильдии и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, подозрительно оглядываясь по сторонам и пытаясь спрятать за спиной огромный, набитый под завязку рюкзак. Это ему никак не удавалось: размерами бывший мастер рюкзаку значительно уступал. Грубые швы, из последних сил стягивающие брезентовые края, жалобно трещали. Застегнуть замок до конца так и не удалось – край туго свернутого журнала предательски выглядывал, ловя солнечный лучи глянцевой поверхностью обложки. Нарисованная на ней девушка радостно улыбалась. В кадр угодило только ее лицо и весьма выдающийся бюст, упакованный в нечто, что должно было символизировать бикини, но по факту напоминало скорее неправильно завязанный галстук. Держалась эта деталь одежды исключительно с помощью магии или хорошего клея – других объяснений ее устойчивости найти было невозможно.
Лаксас раздраженно выдохнул и выразительно покосился на журнал. Направление его взгляда не осталось незамеченным – щеки Макарова заметно покраснели. Тот сделал последнюю попытку закрыть поклажу от внука, но затем, убедившись, что это невозможно, потер вспотевшие ладони и смущенно пробормотал:
– Это, кхм, сувениры. На память, – глаза старого, а теперь уже и бывшего, мастера суетливо бегали, то и дело испуганно замирая напротив дверного проема. Словно тот боялся, что его догонят и настойчиво уговорят остаться. Ну, или сувениры отнимут.
Лаксас фыркнул и махнул рукой: глупо было ждать от деда, что тот одумается на старости лет и станет вести себя, как подобает сильному волшебнику и просто взрослому человеку. Главное, что его чудачества больше не будут отражаться на репутации гильдии.
– Ладно, – увидев, что продолжать скользкую тему внук не собирается, Макаров приободрился и снисходительно похлопал того по плечу. Для этого ему пришлось встать на цыпочки и воспользоваться магией. – Не скучай тут.
Затем он развернулся и, помахав на прощание, бодрым шагом направился в сторону вокзала, то и дело подтягивая сползающие пляжные шорты. Прохожие удивленно косились вслед ему и его подпрыгивающему на ухабах рюкзаку.
Из приоткрытой двери гильдии тянуло прохладой и сыростью. Внезапно раздавшийся грохот, сопровождающийся криками и руганью, заставил Лаксаса вздрогнуть. «Соскучишься тут», – нахмурился тот и отправился разбираться.

***

Как ни странно, во вмешательстве мастера необходимости не возникло: конфликт, если он и был, затих сам собой. Слегка помятые участники вяло переругивались, споря, кто же победил, потирали ушибленные бока, расставляли опрокинутые столы и подбирали с пола осколки разбитой посуды, подгоняемые ласковой улыбкой замершей неподалеку Мираджейн. На переступившего порог Лаксаса они внимания не обратили.
– И в журнале расписаться не забудьте, кто задания взял, – удовлетворительно заметила Мираджейн, когда порядок был окончательно восстановлен. Его тянуло добавить что-нибудь мудрое, наставительное и соответствующее случаю, но, как назло, в голову ничего не приходило. В конечном счете, Лаксас решил, что подобные мелочи вполне могут обойтись без внимания мастера.
«И без этого проблем хватит», – Лаксас мысленно пожал плечами и, подхватив стакан пива с подноса проходящей мимо официантки, устроился возле барной стойки. Мираджейн поприветствовала кивком головы. Гильдия погрузилась в привычную тихую суету, и Дреяр устало прикрыл глаза, размышляя о том, что все же стоит завести отдельный кабинет: тот, который раньше занимал дед, зарос таким количеством пыли и паутины, что в то, что его можно отмыть, верилось слабо. Почему-то Макаров туда давно не заходил, предпочитая коротать вечера внизу, в компании товарищей и винных бочек. Когда и где он ухитрялся составлять разнообразнейшие отчеты, которые исправно требовало консульство, Лаксас не имел понятия, но подозревал, что повторить подобный трюк без подготовки не сумеет. Все-таки дед был мастером не один десяток лет и отлично знал, что и как.
Входная дверь скрипнула и отворилась. Лаксас удивленно приподнял бровь и отставил стакан в сторону. Показавшуюся на пороге девушку – Кинану – он знал не так уж и давно, и никогда еще не видел ее столь испуганной и обеспокоенной. К груди она прижимала ворох бумаг, и острое зрение убийцы драконов мгновенно подметило украшающие их гербовые печати. Такими отмечало свои указы консульство.
«Началось», – Лаксас печально вздохнул и подобрался, догадавшись, что покой отныне ждет его только на пенсии, до которой еще нужно дожить. Впрочем, он сам этого хотел. Протянутая рука повисла в воздухе. Кинана словно не заметила этот требовательный жест, проскользнув мимо и протянув документы Мираджейн.
– Мира-сан, Грея арестовали за непристойное поведение, консульство требует объяснений. На банкете, на котором он появился голым, проломив стену, присутствовала сама принцесса и несколько иностранных послов, – Лаксас с трудом разбирал ее сбивчивый шепот, теряющийся в шелесте разлетевшихся по столешнице бумаг.
«Она что, меня боится?» – вихрем пронеслось у него в голове. Все это Кинана могла бы сказать и напрямую, но, видимо, не решилась. Должно быть, успела всякого наслушаться, пока его не было. Никто больше не упрекал его за неудавшуюся попытку переворота, но ее последствия обещали преследовать еще долго.
– Отнеси это Эрзе, она разберется, – коротко бросила Мираджейн, не поднимая головы. – И с Греем тоже.
Лаксас тряхнул головой, думая, что ему послышалось. С какой стати Скарлет станет выполнять его работу?
– И тут еще счета пришли, – сказала Кинана уже громче.
Мираджейн жадно впилась глазами в протянутый листок. Увидев указанную сумму, она сдавленно зашипела. На секунду выражение радостного добродушия слетело с ее лица, сменившись гримасой гнева, но она быстро взяла себя в руки и, сияя все той же довольной улыбкой, помогла Кинане собрать рассыпавшиеся документы.
– Я этим займусь, – заявила она и, жестом отпустив помощницу, кинулась что-то сосредоточенно высчитывать. Разложенная перед ней салфетка стремительно покрылась столбиками цифр, а зажатый в побелевших пальцах карандаш никак не желал останавливаться, пририсовывая все новые и новые.
– Эй, Мира… – начал Лаксас раздраженно, решив сразу же выяснить, в чем причина возникшего недоразумения, но Мираджейн его решительно перебила:
– Не сейчас. Я занята, – она резко выпрямилась, закусив кончик карандаша и внимательно разглядывая собственные вычисления. Появившаяся между бровями напряженная складка подсказывала, что они ей сильно не нравились. – Лучше делом каким-нибудь займись.
Лаксас опешил. От удивления из головы вылетело все, что он собирался ей сказать.
– Каким делом?! – невольно вырвалось у него. Мираджейн невольно повернулась на окрик и, наконец, взглянула на него, нервно постукивая пальцами по поверхности барной стойки.
– Что? – в широко распахнутых голубых глазах явственно читалось недоумение. Это длилось не больше нескольких секунд. Затем она понимающе кивнула и скрылась под столом, скрипнув петлями открываемого ящика. – Ах да, ты же теперь мастер.
Лаксас удовлетворенно фыркнул и скрестил руки на груди, ожидая, пока она достанет все нужные документы. Однако вместо ровных стопок пожелтевших бумаг, покрытых ровными строчками отчетов и увенчанных светящимися линиями магических печатей, на столешницы приземлились несколько старых журналов. Потрепанный глянец страниц местами украсился жирными разводами, но изображенные на них девушки продолжали призывно тянуть руки к узкому объективу камеры и с гордостью демонстрировать выдающиеся формы, номинально прикрытые крошечными отрезками ткани. Или не прикрытые вовсе.
– Вот, – длинный ноготь решительно прижал к столу голову одной из красавиц. На несколько мгновений Лаксас словно потерял дар речи. Пересохшее горло отказывалось выдавать что-то осмысленнее, чем пара вертящихся на языке нецензурных выражений. Он потянулся за стоящей неподалеку кружкой. Мираджейн спокойно продолжила: – Остались, к сожалению, только совсем старые: остальные прихватил с собой мастер Макаров. Но в четверг должен придти новый номер. Так что посиди пока где-нибудь и не мешай мне работать.
Лаксас резко сжал пальцы, не заметив, как треснули глиняные бока кружки, окатив новую рубашку ворохом пенных брызг, и в молчаливом оцепенении глядя на углубившуюся в расчеты Мираджейн. Теперь он начал потихоньку понимать, почему дед так легко согласился уступить ему свой пост.

@темы: Fairy Tail, Истории, рассказанные Псом

---

С фестиваля однострочников.

Решила взять дурной пример с Эмхиль. Ибо он, как известно, вообще заразителен, а уж если и голова, ко всему прочему, дурная...

Первый тур.

— Мелди. Кошмары. А!

Мелди. Кошмары. А!
127 слов.
У Мелди всегда было много врагов, она даже список составляла. И пункта: «страх засыпать по ночам» в нем не было. Но это пункта не было, а страх был. Липкий такой, навязчивый.
Стоило только закрыть глаза, и она забывала обо всем прожитом, обо всем достигнутом. Снова оказывалась маленькой девочкой в горящем, рушащемся, уничтоженном городе. Все привычное, все любимое рассыпалось пылью, а ангел почему-то не спешил ее спасти. Она бежала прочь от грохота и криков, беззвучно рисуя губами имя своего ангела: «Уртия». Видя ее лицо на каждом искалеченном, присыпанном золой теле, порой слыша за спиной шорох ее шагов. Искала и не могла найти.
И только легкий, почти неощутимый поцелуй разгонял кошмары.
И только едва слышное: «Все будет хорошо», - позволяло погрузиться в блаженный сон без снов.
До следующего раза.


Второй тур.

— Чарли. Выпить валерьянки и принять приснившиеся после этого сны за вещие.

Чарли. Выпить валерьянки и принять приснившиеся после этого сны за вещие.
76 слов.
- Я рыбку больше жареную люблю.
- Нет, сырая лучше.
- Айя.
Десяток небесного цвета котят безостановочно носился вокруг, требуя рассудить возникший спор: слово матери – закон. Чарли вздрогнула всем телом и…
…открыла глаза в полуразрушенном после вчерашней вечеринки здании гильдии. Не тратя время на то, чтобы пригладить вставшую дыбом шерстку, принялась судорожно оглядывать окрестности: чутье подсказывало, что выпить всю валерьянку она просто не могла.
Так страшно ей не было даже перед экзаменом на звание мага S-класса.

— Мистган/Найтуолкер. Время от времени сравнивать её с земной Эрзой и ненавидеть себя за это.

Мистган/Найтуолкер. Время от времени сравнивать её с земной Эрзой и ненавидеть себя за это.
96 слов.
Когда пальцы лениво перебирают короткие алые пряди, положено строить планы на будущее, не забывая чувствовать себя счастливым. Или, на худой конец, устало размышлять о судьбах королевства. А вместо этого другая мысль, глупая и навязчивая:
…у Эрзы Скарлет нет шрама на переносице и привычки избегать его взгляда. Нет способности поднять руку на слабого и умения говорить на любые темы не краснея. Ее самой здесь нет. А если бы и была…
Среди вереницы мелочей разум находит еще одно, самое главное отличие: рядом с ней невозможно думать ни о ком другом.
За эту последнюю мысль Мистоган себя особенно ненавидит.

— Эрза. "Меня окружают идиоты". H!

Эрза. "Меня окружают идиоты". H!
86 слов.
Сидя за барной стойкой, Эрза усиленно пыталась избавиться от мысли, что ее окружают одни идиоты. К сожалению, глядя по сторонам, это было трудно сделать.
Нацу с полосатыми семейниками Грея на голове нарезал по гильдии круги, держа перед собой посох мастера.
Эльфман отставал от него на пару поворотов: платье Венди грозилось разойтись по швам, да и жало немилосердно в неподобающих местах.
Гаджил никуда не бежал, Гаджил разносил напитки. И грудь третьего размера ему совсем не шла, но Мираджейн пожалела сил на полную трансформацию.
Конкурс косплея набирал обороты.

— Гажилл/Эрза. "А ты готовить умеешь?" - "Нет" - "Леви тоже. Но с тобой проще - перевооружился, и обед готов".

Гажилл/Эрза. "А ты готовить умеешь?" - "Нет" - "Леви тоже. Но с тобой проще - перевооружился, и обед готов".
59 слов.
- Круто: не магия, а сплошная доставка продовольствия, - дожевывая наплечник, Гаджил аж жмурился от удовольствия: вкусно и на халяву.
- И не надо думать, куда девать поврежденные доспехи, - протянула Эрза, гипнотизируя взглядом потолок. Ей никак не удавалось придумать, как убедить Фернандеса, что железо гораздо полезней и питательней всех тех блюд, готовить которые она все равно не умеет.

— Схема пейрингов Джувии на самом деле верна. Н!

Схема пейрингов Джувии на самом деле верна. Н!
62 слова.
Кусты тихо, но подозрительно шуршали: наблюдающие за целующейся парочкой Люси, Лисанна и Уртия шипели, рвали волосы от досады и обдумывали кандидатуры других претендентов на свою красоту, раз уж тут не сложилось.
Джувия не плакала, Джувия давно лежала в обмороке: она, конечно, знала все о том, кто и в кого влюблен, но надеялась, что чувства второго ученика Ур к первому будут более платоническими.

— Драгонслееры. Краткий курс полового воспитания.

Драгонслееры. Краткий курс полового воспитания.
32 слова.
Обещая Стингу сообщить вечером некую интересную информацию эротического свойства, Юкино и не догадывалась, что запланированное романтическое свидание превратится в полномасштабную лекцию по половому воспитанию. Не вовремя драгонслееры обрели привычку ходить повсюду вчетвером.

— Мелди. Сводить Джувию с Лионом и Уртию с Греем.

Мелди. Сводить Джувию с Лионом и Уртию с Греем.
96 слов.
Это оказалось не так уж и сложно.
Услышав, что Грей-сама ждет ее в ресторане, Джувия была близка к смерти от счастья: ее спасла мысль, что ставшее вакантным место легко может занять какая-нибудь соперница. Даже обнаружив вместо одного ледяного мага другого, девушка не расстроилась: не успела просто, ведь Леон умел красиво, а главное, стремительно ухаживать.
Мелди осталось довольно потирать руки и обдумывать, как ненавязчиво подбросить Уртии идею совместного с Греем похода в поисках Зерефа. В идеале, по местам, в которых этому меланхолику просто нечего делать.
Чего только не сделаешь, чтобы отвоевать у Миры звание главной свахи фендома.

— Эдо-Гажил. Статья его мечты.

Эдо-Гажил. Статья его мечты.
31 слово.
- Да здравствует яой! – шептал Гаджил, прижавшись глазом к щелке в стене бани, в которую полчаса назад вошли командиры первого и третьего отрядов королевских войск.
Увиденное тянуло на статью его мечты.

— Нацу/Лисанна. Поцеловать Нацу на глазах у всей гильдии. "И отвалите от меня со своим Бикслоу!"

Нацу/Лисанна. Поцеловать Нацу на глазах у всей гильдии. "И отвалите от меня со своим Бикслоу!"
82 слова.
- И отвалите от меня с вашим Бикслоу! – раздраженно выкрикнула Лисанна, на несколько секунд оторвавшись от губ изумленного Нацу. Хэппи огорченно вздохнул: всего один женский каприз, а придуманная им стройная картина развалилась, как карточный домик.
- И куда теперь его девать? – недоеденная рыбка решительно отставлена в сторону: - А, может, к Эрзе? Джеллала все равно где-то носит, а тут и волосы синие и на лице что-то этакое нарисовано…- но это кот добавил тихо-тихо, опасаясь, что выразить возмущение, как Лисанна, Титания просто не догадается.

— Грей/Люси/Лаксас. Грей и Лаксас на спор пробуют добиться внимания Люси. Люси, своим выбором в итоге удивившая и ошарашившая обоих. H! и R! приветствуются!

Грей/Люси/Лаксас. Грей и Лаксас на спор пробуют добиться внимания Люси. Люси, своим выбором в итоге удивившая и ошарашившая обоих. H! и R! приветствуются!
45 слов.
Лаксас забыл, что собирался решить проблему с надоедливым соперником силой. Грей забыл даже раздеться. Гильдия ошарашено молчала.
- Ничего вы не понимаете в женщинах и их желаниях, - ласково мурлыкнула Мираджейн, рассеянно поглаживая красную, как рак, Хартфилию по бедру. - Что взять с мужиков?


Третий тур.

— Эдо-Грей. Раздеться. H!

Эдо-Грей. Раздеться. H!
57 слов.
Вторая футболка сброшена на землю вслед за первой. Грей ежится от холода, но держится стойко, как и подобает волшебнику Хвоста Феи в случае проигрыша. Тем более, шанс отыграться у него еще есть: пусть в карты ему и не везет, но зато и фора внушительная. А ради возможности увидеть Джувию-чан без одежды Грей и вовсе готов на все.

— Гажил. "Это я почему раньше злой был? Потому что у меня кота не было!"

Гажил. "Это я почему раньше злой был? Потому что у меня кота не было!"
65 слов.
- Это я почему раньше злой был? Потому что у меня кота не было, - вещал Гаджил пристроившейся у него на коленях Леви. Девушка млела от произошедшей метаморфозы и совсем не обращала внимания на недовольное сопение, доносящееся из-под стола.
- Безумно рад за тебя, - мрачно процедил Пантерлили и, нервно подергивая украшенным розовым бантиком хвостом, с лютой ненавистью зыркнул на лежащую на краю стола расческу-пуходерку.

— Гильдия. Играть в молчанку. Н!

Гильдия. Играть в молчанку. Н!
27 слов.
Висящая под потолком гильдии провокационная надпись и Гаджил Редфокс, пресекающий любые попытки молча добраться до ее автора – все это быстро сделало Леви МакГарден основным претендентом на победу.

— Уоррен. Внезапная бессонница мага и возмущения всей гильдии по этому поводу. "Ты слишком громко думаешь!"

Уоррен. Внезапная бессонница мага и возмущения всей гильдии по этому поводу. "Ты слишком громко думаешь!"
97 слов.
Сон бежал от Уоррена третью ночь. Оторвать голову от подушки удавалось с трудом, и под веки словно песка насыпали, но заснуть все равно не выходило. А вместе с ним и гильдия не спала: сонм голосов окружал со всех сторон и единогласно требовал прекратить думать так громко.
И только кто-то один, сложив у груди тоненькие ладошки, отчаянно шептал ему:
- Один, два, три…- аккуратный деревянный заборчик словно сам собой возникал перед глазами. Да и прыгающих через него белоснежных овечек не его воображение рисовало. Не его, но для него.
Доброе сердце у этой Венди. Жалко, что это не помогало.

— Кобра/Кинана. Царевна-змея. NH!

Кобра/Кинана. Царевна-змея. NH!
76 слов.
Каждый раз, закрывая глаза, Кинана видела себя змеей. Неторопливо скользила по земле, чтобы обнять, обвить десятком колец кого-то удивительно близкого и вместе с тем бесконечно далекого. А выныривая из зыбкого марева сна, чувствовать себя змеей не переставала. Просто зеркало подсказывало, что внешне она себе внутренней уже не соответствовала: оставила в сновидении и раздвоенный язык, и чешую. Только надежду не оставила, что удивительно близкий и бесконечно далекий однажды вернется, чтобы снова сделать ее прежней. Сделать ее настоящей.

— Грей/Джубия. Согревать ладони дыханием; Джубия млеет от неожиданной нежности со стороны Грея.

Грей/Джубия. Согревать ладони дыханием; Джубия млеет от неожиданной нежности со стороны Грея.
59 слов.
Дыхание Грея едва теплое, легким облачком пара с губ срывается, чтобы руки девушки окутать. Ладони обхватывают ладони, и Джувия немедленно забывает о холоде и о том, где находится, забывает тоже. Только на самом краю сознания радость от того, что забыла перчатки, мешается с огорчением, что не догадалась забыть еще и шубу. Тогда бы он мог не только руки согреть.

— Эрза | Милианна. "- Ты ведь тоже хочешь его убить? - ... Не совсем."

Эрза | Милианна. "- Ты ведь тоже хочешь его убить? - ... Не совсем."
71 слово.
- Ты ведь тоже хочешь его убить? - радостно щебетала Миллианна, нарезая круги вокруг "сестрицы". На месте ей не сиделось.
- Ну...не совсем, - Эрза чувствовала, что обязана рассказать правду, просто не могла себя заставить, и радовалась, что Миллиана не умеет читать мысли.
К несчастью, мысли не умел читать и Джеллал: то, что этот глупый маг никак не может понять, чего она от него на самом деле хочет, сильно Эрзу огорчало.

— Джеллал/Эрза. Загадывать желание, когда падает звезда.

Джеллал/Эрза. Загадывать желание, когда падает звезда.
46 слов.
Замечая на небе еще одну стремительно падающую яркую точку, Эрза едва заметно улыбается: уже столько раз успела желание загадать, что оно просто не может не сбыться. Джеллал не загадал ни одного: глаза Эрзы сияют ярче любых звезд, отвести от нее взгляд он просто не в силах.


Четвертый тур.

— Эрза/Кто-то ещё. Эрза не может ходить и вообще еле живая после победы над демонами, а кто-то вызвался за ней ухаживать, несмотря на все попытки той доказать, что она все может сама.

Эрза/Кто-то ещё. Эрза не может ходить и вообще еле живая после победы над демонами, а кто-то вызвался за ней ухаживать, несмотря на все попытки той доказать, что она все может сама.
180 слов.
Эрза стойкая, Эрза сильная, Эрза самостоятельная. Прошло всего несколько часов с момента ее блистательной победы, а Мираджейн не единожды успела проклясть эти три слова на «с». Ей только руками разводить оставалось, глядя, как раненная подруга тянется зубами поправить сползающую повязку: непостижимая логика Титании постановила, что это проще, нежели отвлекать кого-либо просьбами о помощи. А то, что этот кто-то здесь для того и дежурит, так это пустяки.
Сломанные пальцы никак не в состоянии удержать столовые приборы, что подразумевает, что ужин так и останется стоять на прикроватном столике, ведь разрешить помочь себе с этим ей гордость не позволит. Бой на арене выиграть гораздо легче, чем уговорить Эрзу Скарлет поступиться самостоятельностью. И только когда буквально все аргументы перепробованы Мира решается выложить свой самый главный, старательно припасенный заранее козырь:
- Ну, хочешь, я Мистогана попрошу? Он, кажется, как раз ничем не занят, - наполненный паникой взгляд и предательский румянец выдают вернее, чем самое решительное «нет»: ответ еще не прозвучал, но каким он будет обеим уже понятно.
Эрза стойкая, Эрза сильная, Эрза самостоятельная и упрямая, но, к счастью, проницательная Мираджейн давно подобрала к ней ключик.

— Молодые Полюшка и Макаров. "Я буду жить внутри этого дерева!"

Молодые Полюшка и Макаров. "Я буду жить внутри этого дерева!"
92 слова.
Ядзима долго будет рассуждать о неуклюжести некоторых волшебников и ее катастрофических последствиях, таких, например, как разрушение женского общежития, но Макаров верить в идеальность своего плана не перестанет. У него есть дом, Полюшке негде жить… впору предложение делать. Шутливое и по-дружески, но кто знает, как там дело обернется.
Чего он совершенно не учтет, так это упрямства, присущего этой во всех смыслах замечательной женщине. Скажет: «Я буду жить внутри этого дерева», значит, спорить и уговаривать бесполезно. Придется браться за инструменты и раздумывать, что, в принципе, с деревьями несчастные случаи случаются не реже, чем с общежитиями.


Пятый тур.

— Джерар | Зереф. АУ. Братья.

Джерар | Зереф. АУ. Братья.
45 слов.
Наблюдая за Зерефом, который то рыдал от невозможности нормального общения с людьми, то пытался разом их всех уничтожить, Нацу думал, что это, должно быть, у Фернандесов общее. Джеллал тоже никак не мог определить, чего ему хочется больше: нагнуть весь мир или пригласить Эрзу на свидание.

— Лаксас/Эрза. Внезапно осознать чувство, неумело подкатывать, ревновать к Джерару.

Лаксас/Эрза. Внезапно осознать чувство, неумело подкатывать, ревновать к Джерару.
92 слова.
Провожая глазами удаляющуюся фигуру Джеллала, Эрза ожидала чего угодно, только не прозвучавшего прямо над ухом:
- Что, Скарлет, бросил тебя твой кавалер?
А резко обернувшись, и вовсе удивленно распахнула глаза: фраза принадлежала Лаксасу, который мало того, что подкрался незаметно, так еще и смотрел на нее откровенно оценивающе.
- Может, я на что сгожусь? – продолжил, не дожидаясь ответа. Эрза резко сжала кулаки, с трудом сохраняя душевное равновесие: слишком уж неудачно он выбрал тему для шуток. И, оттолкнув наглеца плечом, отправилась к своей команде, не услышав прозвучавшего где-то позади:
- Я бы не бросил.

— Джеллал/Эрза. После Магических игр Джеллал вступает в гильдию FT.

Джеллал/Эрза. После Магических игр Джеллал вступает в гильдию FT.
69 слов.
- Все же ты сошел с ума, - Ядзима только печально качал головой. Отговорить друга от более чем опрометчивого решения ему так и не удалось. - Консульство этого так не оставит.
- То, о чем консульство не узнает, ему не повредит, - Макаров в ответ равнодушно пожимал плечами. Выбора у него все равно не было: по правде говоря, Фернандес жил у Эрзы уже вторую неделю и съезжать явно не собирался.


Шестой тур.

— Макаров. Решать, кому отдать гильдию после себя. "Одна чокнутая перфекционистка, второй с немерянным ЧСВ, третья вообще сатана..." Н+

Макаров. Решать, кому отдать гильдию после себя. "Одна чокнутая перфекционистка, второй с немерянным ЧСВ, третья вообще сатана..." Н+
50 слов.
С тем, что день, когда он выйдет на пенсию, станет для гильдии последним, Макаров давно смирился. Особенно, когда единственная надежда на спасение от страдающих склонностью к садизму, перфекционизмом и немерянным ЧСВ кандидатов в мастера сбежала при малейшем намеке на ответственность.
Поэтому внезапно объявившемуся на горизонте Джеллалу Дрейяр-старший обрадовался, как родному.

— Зигрейн|Эльза|Макаров. Эльза приезжает вместе с Макаровом по делам. Первая встреча с Зигрейном в здании Совета.

Зигрейн|Эльза|Макаров. Эльза приезжает вместе с Макаровом по делам. Первая встреча с Зигрейном в здании Совета.
54 слова.
- Эх, молодежь, ничего вы не понимаете в ухаживаниях, - печально вздохнул Макаров, переводя взгляд с груды обломков, некогда бывших стильной и дорогой мебелью, на несколько потрепанного последними событиями и лично Эрзой советника. - Сначала цветы, конфеты и рестораны. Под юбку лезть - уже позже.
А вспомнив выражение лица Скарлет, поспешно добавил: - Сильно позже.

— Гилдарц|Венди. Венди случайно застает Гилдарца за не самыми откровенными, но все же любовными делишками. Попытки обьясниться, не растлив юную душу. Н!

Гилдарц|Венди. Венди случайно застает Гилдарца за не самыми откровенными, но все же любовными делишками. Попытки обьясниться, не растлив юную душу. Н!
142 слова.
- Ой, а что это вы тут делаете? - Венди наивно хлопала длинными ресницами. Верной Чарли, всегда готовой объяснить непонятное или потребовать убрать подальше то, природу чего кошка почему-то объяснять отказалась, рядом не было.
- Ну-у...понимаешь, иногда взрослые...- Гилдартс мялся, лихорадочно застегивая пуговицы рубашки, и умоляюще косился на весело насвистывающую Мираджейн.
- Гилдартс немного перебрал. Я и решила привести его в порядок, - наконец сжалилась та.
- А плетка зачем? - девочке было очень интересно: о подобной методике лечения алкогольного опьянения она раньше никогда не слышала.
- А чтобы в следующий раз не напивался. А то некоторых девушек расстраивает его поведение.
Венди торопливо кивнула, думая, что Кане, наверное, было бы не очень приятно видеть отца пьяным. Мира ласково улыбнулась и нежно погладила рукоять плети: то, что, вернувшись с задания, Гилдартс кинулся в бар, а не к ней, ее сильно не устроило.

— Грей|Кана. Альберона решает подшутить над другом и нагадывает ему свадьбу с Джувией.

Грей|Кана. Альберона решает подшутить над другом и нагадывает ему свадьбу с Джувией.
88 слов.
- Ну, ну, будет тебе. На вот, выпей, - растерянно бормотала Альберона, похлопывая подавившегося мороженым Грея по спине. - Я же просто пошутила.
- Да за такие шутки знаешь что бывает? - протянутый ему стакан Фуллбастер опустошил залпом, не обратив внимания на вкус содержимого. Кана удивленно присвистнула: абсент - это вообще-то не абы что.
- Вместо того, чтобы злиться на меня, лучше бы порадовался, что Джувия этого не слышала. Иначе бы уже выбирала имена вашим будущим детям, - Альберона хохотнула: перспектива ей понравилась.
«Правда, что ли, Локсар пойти погадать?»

— Мистган|Полюшка. АУ. Мистган не Джерар из параллельного мира, а внук Полюшки.

Мистган|Полюшка. АУ. Мистган не Джерар из параллельного мира, а внук Полюшки.
22 слова.
В статусе главного целителя гильдии есть и свои преимущества: о том, что у нее будут правнуки, Полюшка узнала даже раньше самой Эрзы.


Седьмой тур.

— Мест. Откуда взялись его шрамы.

Мест. Откуда взялись его шрамы.
82 слова.
- Говорят, он целую темную гильдию в одиночку разгромил. Видел шрамы? Так вот, это оттуда, - восхищенный шепоток преследовал его повсюду, вызывая подспудное раздражение. Вместе с желанием отправить разговорчивых новобранцев заниматься каким-нибудь общественно-полезным трудом.
- Они дрались, как звери, но командир был все равно сильнее, - рассказчик почти захлебывался от восторга. Доранбалт ощутимо поморщился: с преступниками проблем не возникло, подсыпанное в пиво снотворное сработало на ура; а вот неудобный порожек, высокие ступени и рассыпанные на них осколки стекла к изменению памяти оказались невосприимчивы.


Бонус-тур: Мифы и легенды.

— Ультиа|Эльза|Мира|Нацу. Спорить за яблоко раздора. "А я-то тут при чем?!!" - "Ты главный герой или кто?!"

Ультиа|Эльза|Мира|Нацу. Спорить за яблоко раздора. "А я-то тут при чем?!!" - "Ты главный герой или кто?!"
57 слов.
- Причем здесь я? Я же не девушка! И яблоки я совсем не люблю, - кричал Нацу, пытаясь незаметно отодвинуться от остальных претенденток на титул прекраснейшей. Впервые в жизни ему совершенно не хотелось драться.
- Ты еще и выиграешь, - мстительно улыбалась не попавшая в число финалисток Эвергрин, незаметно подсовывая в ящик для голосования пачку заполненных бланков.

Вариант 2. 136 слов.
Всего за двадцать минут состязания, наполовину шуточного, Нацу успел узнать много нового. Что Эрза с легкость гнет пальцами мелкие медные монетки, например. Уртия - превращает их в мелкую пыль одним движением брови, а Мира... Мира попросту вызывает беспричинный ужас. А еще, что у него, оказывается, все же имеется инстинкт самосохранения.
- А я-то тут причем?!! - взвыл Саламандр, в панике оглядываясь на дверь, такую желанную и такую недосягаемую.
- Ты главный герой или кто?!
- Давай Нацу, ты же мужик!
- Твою жертву мы никогда не забудем, - нестройно возмутились его коллеги, прячась в импровизированном укрытии.
Непутевый сынок Игнила снова смерил глазами начинающих терять терпение волшебниц и с тоской уставился на золотое яблоко, замершее на простой деревянной тарелке. «Оно же даже невкусное», - с тоской подумал тот, понимая, что правильного и безболезненного ответа не существует.

— Грей/Ультиа. Владычица Озера и юный король, явившийся по меч.

Грей/Ультиа. Владычица Озера и юный король, явившийся по меч.
97 слов.
Легенды расскажут, что однажды, чтобы спасти прекрасную принцессу из лап голодного огнедышащего дракона, отважный и не вполне одетый рыцарь отправился к живущей у озера колдунье за волшебным мечом. И на этом месте рассказчики свою историю торопливо оборвут, а то и вовсе прибавят конец от совсем другой сказки: не говорить же, что…
Встретив Деву Озера рыцарь понял, что в драконах нет ничего плохого, в принцессах – хорошего, а некоторые колдуньи гораздо привлекательнее, хоть и смеются, глядя с почти материнской лаской:
- Я ведь старше тебя.
А меч ему действительно пригодится: вдруг дракон не наестся принцессой и решит расширить рацион.

@темы: Однострочники, Fairy Tail

---

Смишно

Копалась в старых черновиках - нашла однострочник. Долго втыкала, что и к чему это было, но все же вспомнила: была на одном из туров (мифологическом, кажется) такая заявка. Только исполнение с условиями не совпало - я и забила. Ну, пущщай теперь здесь лежит. 160 слов.

А Джеллал – неисправимый дурак, любящий создавать лишние проблемы из ничего. Какой смысл был в том, чтобы пережить все, что с ними приключилось, если жить себе, собственно, и не разрешать?
Ей без него тоже не жилось – она что-то делала, с кем-то говорила, отчаянно и лихо улыбалась. Даже в импровизированном конкурсе красоты участвовала. Только кто же победил, вспомнить не могла: отсутствие одного-единственного зрителя лишало затею всяческого смысла.
– Эй, – вместо того, чтобы сверлить ее обеспокоенным взглядом, как делали это все прочие, Лаксас с равнодушной миной протянул ей наполненный до краев стакан. И помолчав, добавил как бы между прочим:
– А я бы отдал тебе то яблоко.
– Яблоко? – Эрза удивленно обернулась, но все же вспомнила, о чем он говорил. Яблоко. Символический приз для самой прекрасной. Неважная мелочь, если самый необходимый ей человек старательно избегал ее со дня окончания игр, предпочитая греться у костра в одиночестве.
– Спасибо, – но на сердце потеплело от ободряющих слов, и уголки губ сами потянулись вверх. Это, должно быть, алкоголь так подействовал.

@темы: Однострочники, Fairy Tail

---

Столик заказов

Что-то грустно мне и лениво. И делать ни черта не хочется, и писать ничего не пишется. Хоть водку пей и солеными огурцами закусывай. Приехали. Хочу праздника, обнимашек и толики мотивирующих пинков, чтоб до кончика хвоста пробирало.
А посему... товарищи ПЧ, у кого дни рождения в марте/апреле/мая, чего бы вы хотели от Пса в подарок получить? Если дня рождения нет, но подарок очень хочется, приходите все равно. Ммм?

— Эмхиль, эдо!Джеллал|Хьюз и/или *YL!Нацу/*YL!Венди.
— 23 мая. Hitamei, Уртия/Эрза.
— Мистоган/Найтуокер с легионами. Для Иши.
— Аянами, Хьюга. Для Иши.
— Мира, Эрза. Подкалывать по поводу купальника. Для Иши.
— Будни 104 отряда. Для  <Natla>
— Лаксас| Мира | Эрза. Тот экзамен на С-класс, когда Лаксас получил это звание, суровое соперничество, коварная Мира, хардкор. Для Белки.

@темы: Для ПЧ

---

Покрытое снегом настоящее - часть 2.

Название: «Покрытое снегом настоящее».
Автор:  Аргонский Пес
Бета: нет.
Персонажи: Зереф/Лисанна, Акнология.
Рейтинг: G
Категория: гет с сюжетом или джен с пейрингом, это как посмотреть.
Жанры: Повседневность, драма, АУ относительно событий канона.
Размер: миди.
Предупреждения: о прошлом Зерефа мы не знаем почти ничего, как и об Акнологии, так что ООС еще как возможен. Смерть персонажа.
Комментарий автора: фик писался в рамках замечательного мероприятия под названием Сикрет Санта в подарок для  Рейна Храбрая. Но тут любовь Пса к джену и драме вошла в противоречие с ее заявкой, поэтому выложена была только первая, флаффная часть фика. Целиком его можно прочесть здесь. Прости, Рей, но хорошие концы обитают в историях другого автора.

Часть 1. Покрытое снегом настоящее.

Часть 2. Король драконов.

~Часть 2. Король драконов.

Мир, разглядываемый сквозь крошечный осколок витражного стекла, казался пронзительно-алым, будто омытая потоками артериальной крови картина безумного художника. Киноварь и пурпур. Кровь была повсюду, Зереф чувствовал в воздухе ее кислый металлический привкус. Кровь стекала с каменных плит, отполированных коленями тысяч верующих до зеркального блеска. Пятнала одежды изувеченных, сброшенных с фронтона статуй, продолжавших сверлить небо безразличным взглядом каменных глаз и тянуть руки в никуда. Стыла в жилах людей, навечно похороненных под обломками. Неприятное зрелище. Бесчеловечное. Пятна крови казались просто светом, преломленным осколком подкрашенного стекла. Зереф крепко, до боли в порезанных пальцах сжимал импровизированный монокль и беспомощно оглядывался, силясь отыскать хоть кого-нибудь живого.
– Они сами виноваты, – ему казалось: он кричал; и голос, обычно слабый и тихий, гремел, заполняя все вокруг и отражаясь от обвалившихся каменных столбов, давно, несколько мгновений или целую вечность назад, бывших колоннами, подпирающими изукрашенный фресками свод величественного храма. В реальности плотно сжатые губы мелко подрагивали, словно скованные параличом – вместо полных отчаяния слов наружу вырывался едва различимый хрип, неспособный соперничать в громкости даже со стуком его собственного сердца.
– Они… – к горлу подкатился липкий комок. От тлеющих развалин ощутимо тянуло гарью. Вчера запаха еще не было. Вчера витраж, одолживший ему осколок, ловил солнечные лучи, стоя в высоком стрельчатом окне, а полтора десятка домов жались к боку древнего храма, прячась в его тени. Зереф смотрел на них, широко распахнув глаза. Город был открыт со всех четырех сторон, и в небе над ним кружились крылатые твари, нанизывая кудряшки облаков на роговые пластины морд – жители не должны были разгуливать по улицам так свободно. Словно выросли в другом измерении – там, где драконы не нападают на людей, а хозяева приветливо встречают заглянувших на огонек гостей.
– Сами, – подхватил завывающий в ушах ветер. Нога соскользнула с покрытого чем-то липким камня. Потеряв равновесие, Зереф упал, ощутимо ударившись плечом. Раненный накануне затылок отозвался ноющей болью, заставив мага поморщиться. Падение – пустяки, по сравнению с ударом окованной железом дубины, но вышло все равно неприятно. Перед глазами медленно расходились черные круги. Почти как вчера, когда он очнулся, окруженный холодом и темнотой, и долго пытался вспомнить, как покинул гостеприимные стены местного трактира и оказался в лишенном окон каменном мешке. Кто-то беззаботно храпел, лежа на полу рядом с ним, но Зереф не мог посмотреть, кто это был. Огарок свечи пылился в кармане, напоминая о своем присутствии легким ароматом воска, но как зажечь его со скованными за спиной руками, он попросту не знал.
– Виноваты, – взгляд зацепился за торчащую из-под обломков кисть руки, перетянутую лентой золотого браслета – Зереф почувствовал тошноту. Теперь он знал, почему жители города, мертвые жители города, без страха смотрели в низкое затянутое облаками и паром драконьего дыхания небо. И почему провел ночь в кандалах, слушая ровное дыхание беспробудно спящего соседа. Теперь он знал, но отчего-то все равно не мог спокойно смотреть на распростертые на земле тела.
– Они сами виноваты, – так и было. Горожане сами возвели в центре города каменный алтарь, и сами регулярно возлагали на него человеческие жертвы – угощение для пролетающих мимо драконов – получая взамен милостивое разрешение жить. От воскресенья до воскресенья. Сами гостеприимно распахнули ворота своего города, приглашая путников отдохнуть: приезжих им было не жалко. И сами сковали их цепями, обездвижив расчетливым ударом или горстью засушенных трав, брошенной в пиво. Сами ошиблись. Зереф помнил, как товарищ по несчастью открыл глаза, не дождавшись обещанного действа, и повел плечами – кандалы тут же покрылись сеткой трещин и рассыпались, словно на самом деле состояли из стекла. Языки пламени сорвались с его губ вместо испуганного крика, облизывая тела стражников и богатое убранство стен.
Храм простоял на этом месте сотни лет, защищая прячущиеся в его тени дома от любой возникающей опасности. Пережил войны и атаки драконов. Сумел обмануть беспощадное время. И рухнул под ударами изнутри, погребая под собой жизни своих прихожан.
– Они сами виноваты, – Зерефу казалось: если повторять слова достаточно долго, он не вспомнит, как тщательно скрываемая тьма вырвалась из переполненного страхом сердца и заполнила объятое огнем пространство молитвенного зала, оставляя после себя липкую тишину. – Это не я. Они.
Погруженный в себя, он не почувствовал чужого присутствия, пока шорох шагов не раздался прямо за спиной и край длинной тени не опустился ему на плечи. На то чтобы обернуться потребовалась доля секунды.
– Неплохо для человека, – высокий парень – еще одна несостоявшаяся жертва – кивнул ему с выражением снисходительного одобрения и подошел ближе, отбрасывая ногой подвернувшийся мусор – кусок каменной кладки с чудом сохранившимся фрагментом фрески. Голос у него оказался на удивление низкий и хриплый.
Слов для ответа у Зерефа не нашлось. Он видел, чего тот сам не замечал: по серому меху жилета, свободно болтающегося на покрытых гарью и копотью плечах, медленно расползалось липкое темное пятно. Осколок витражного стекла – родной брат того, что украл из картины мира все цвета, кроме багряно-красного – распорол одежду и вонзился в тело сбоку, прямо напротив печени. На его поверхности стеклянный всадник пронзал дракона нарисованным копьем – кровь по нему стекала горячая, настоящая. «Это, должно быть, смертельно», – мелькнула шальная мысль. И тут же пропала: умирать незнакомец не торопился.
– Т-ты… у тебя… – он не мог себя заставить произнести фразу полностью, словно боясь, что сказанное вслух тут же станет реальностью – заметив рану, собеседник немедленно рухнет замертво.
Тот нетерпеливо дернул головой, отбрасывая с лица перепачканные пылью и пеплом черные пряди, и уставился на него с примесью легкого раздражения. Любая нерешительность его злила. Ядовито-желтые кляксы глаз проследили за направлением чужого взгляда, остановившись на осколке – гримаса гнева на секунду исказила лицо. И без того узкие полосы зрачков сжались в едва различимые вертикальные линии.
– Стой, не двигайся. Я могу вытащить, только… – Зереф резко засуетился и кинулся искать материал, пригодный для перевязки. Договорить он не успел: широкие пальцы с пожелтевшими и очень острыми на вид ногтями резко выдернули осколок.
– Ну, чего тебе? – в ленивой размеренности хриплого голоса прорезались презрительные нотки. Зереф чувствовал себя нелепым со своим беспокойством и болезненной жалостью, но отвести глаза никак не удавалось; кровь проступала на поверхности упругими толчками. Похоже, самому раненному этот факт казался мелочью, недостойной внимания. Помощь ему была не нужна.
Испорченный жилет он отбросил под ноги, сорвав с груди нервным, раздраженным жестом: мокрая ткань подкладки, должно быть, липла к телу. Или напоминала о допущенном промахе. Несколько смятых листов пергамента, все в неровных жирных пятнах и подтеках расплывшихся чернил, вылетели из прятавшегося на внутренней стороне кармана: о них он попросту забыл.
Зереф уронил мимолетный взгляд на буквы, выведенные крупным, каллиграфическим почерком, и тут же бросился подбирать рассыпавшиеся листы, осторожно раскладывая их на торопливо расчищенном участке земли. Прежде ему не доводилось видеть ничего подобного.
– Что это? – он не слишком надеялся на ответ: собеседник уже успел направиться обратно, не потрудившись попрощаться, да и на того, кто разбирается в магических книгах, не походил совершенно. Хоть и хранил напротив сердца целое сокровище.
Услышав адресованный ему вопрос, тот заинтересованно обернулся. Интерес тут же угас, стоило Зерефу указать на бегущие по пергаменту ровные строчки. Несколько минут прошли в томительном молчании; прежде чем парень, скрестив руки на груди, насмешливо процедил:
– Секрет магии драконов.
– Учитель, – тщательно скрываемая злоба выглянула на секунду, превращая лицо с резко очерченными скулами в маску дикого зверя. – Сунул мне эту дрянь и смылся, даже не объяснив, кто может прочитать то, что он там нацарапал.
– Да кто угодно… я могу! – выпалил Зереф скороговоркой, втянув голову в плечи: страх, что новый знакомый ударит его, приняв искреннее желание помочь за насмешку или жажду поживиться секретами, заставлял сердце неровно биться, пропуская каждый второй удар.
Убийца драконов рассмеялся и протянул ему грубую, покрытую корками застарелых мозолей, ладонь. Гнев, еще недавно полыхавший в янтарных глазах, уступил место любопытству.
– Тогда пойдешь со мной. Подожди, я только убью кое-кого.
Зереф торопливо кивнул: ему казалось, он может различить в стоне ветра тот непередаваемый звук, с которым рассекают воздух массивные, покрытые чешуей крылья.

***

Узкие, покрытые снегом улочки петляли, то и дело круто поворачивая или заканчиваясь внезапными тупиками. Город проектировался безо всякой системы, только давно устаревшие суеверия подсказывали жителям, где строить то или иное здание. Слишком легко было заблудиться. Слишком сложно найти кого-то в этом хитросплетении одинаковых переулков, заполненных чужими следами и расплывчатыми силуэтами в припорошенных снегом плащах.
Он не должен был отпускать ее одну.
Но предложение проводить прозвучало до смешного глупо под умиротворяющее потрескивание только что разожженного камина и робкое тиканье сломанных часов. Показываемое ими время никогда не оказывалось верным, но звук успокаивал и делал комнату уютнее. Лисанна насмешливо фыркнула:
– Я просто хочу немного прогуляться. Ничего со мной не случится, – и в несколько легких движений намотала вокруг шеи пушистый белый шарф. – Скоро вернусь.
Он не нашел, что возразить – входная дверь хлопнула, закрываясь; и стройный фигура растаяла в снежной канители улиц. Только стоящая в вазе еловая ветка, случайно задетая краем ее рукава, еще долго раскачивалась и звенела запрятанными среди хвоинок колокольчиками. Зереф улыбался, вчитываясь в ровные ряды рун – один богатый чудак обещал солидное вознаграждение за перевод – и думал, что для того, чтобы вносить в его жизнь оживление, ей даже не нужно находиться рядом. Достаточно просто существовать.
Через несколько часов, когда солнце вплотную подкатилось к горизонту, а в переводе была поставлена точка, в его сердце вползло беспокойство. Ожидание превратилось в медленную пытку, и он чувствовал, что просто не в состоянии оставаться на месте. Он должен был ее найти.
В затопившем помещение сумраке строчки, выводимые карандашом на бумаге – записка на случай, если она вернется, пока его нет – наползали друг на друга. Тратить время на поиски свечи и огнива он не стал, даже не смотрел, что пишет. Лисанна же, подобно кошке, сумела бы прочесть сообщение и в темноте.
Он думал: она просто заплутала. Переполненные народом боковые улицы, и без того способные запутать даже неплохо знающего город человека, благодаря поднявшейся метели походили на ответвления огромного лабиринта, из которого нет выхода. Он думал: падающие на плечи серебристые пряди отросших за зиму волос и яркое пальто, сшитое из разноцветных лоскутков, сразу сделают ее заметной – отыскать будет несложно. В реальности мороз, по ночам рисующий на стеклах дуги и овалы, оседал тонкими нитями инея на волосах и ресницах. Хлопья снега липли к одежде, пряча от любопытных глаз любые цвета, кроме белого.
Лисанны нигде не было.
Часы на городской ратуше пробили половину десятого. Тьма чувствовала себя полновластной хозяйкой в небольшом городке, пристроившемся у излучины широкой реки: жители окраин редко зажигали свечи по ночам, в домах побогаче льющийся из окон свет отсекали от улиц тяжелые дубовые ставни. Зереф с трудом мог рассмотреть кончики собственных пальцев: вытянутая вперед рука полностью терялась в ночной темноте. Пора было возвращаться.
«Должно быть, мы с ней просто разминулись», – возникшая внезапно мысль заставила его развернуться и опрометью броситься домой. Он уже практически видел, как открывается, поскрипывая, входная дверь, и Лисанна укоризненно смотрит на него, безмолвно спрашивая, когда тот перестанет беспокоиться из-за ерунды.
Дом встретил его молчанием и широко распахнутыми окнами. Ворвавшийся внутрь ветер разметал по комнате забытые на столе бумаги. Часы, сброшенные с полки на пол, окончательно остановились – Зереф старательно убеждал себя, что это из-за отсутствия привычного тиканья так пусто внутри. А вовсе не предчувствие непоправимого заставляет сердце болезненно сжиматься.
Письменный стол оказался сдвинут к стене. На его поверхности, перепачканной разлившимися чернилами, явственно проступали глубокие, вырезанные чем-то острым линии. В их хаотичном скоплении Зереф с большим трудом сумел узнать неумело и второпях начертанные слова, словно выведенные рукой человека, который, наспех выучив, что значат те или иные буквы, никогда не пробовал их написать. До этого раза.
«Что-то потерял?» – намертво врезалось в потемневшее от времени дерево.

***

Развалины тонули в стылых предрассветных сумерках. Морозный северный ветер бросал в лицо пригоршни липкого снега, первого в этом году, и пробирался под плотную ткань одежды, вытягивая последние крохи тепла. Пар, поднимающийся при каждом выдохе, превращался в мелкие капли, замерзающие в складках намотанного на шею шарфа.
Зереф поежился и плотнее запахнул подбитый мехом плащ.
– Это попросту невозможно, – должно было прозвучать с непререкаемой уверенностью человека, испробовавшего все без исключения варианты, но так и не сумевшего выполнить стоящую перед ним задачу. Вместо этого голос дрогнул, сорвавшись на едва различимый сиплый шепот – фраза вышла скомканной и жалкой. Даже ребенок не смог бы в нее поверить.
«Ты совершенно не умеешь врать, – говорила накануне Лисанна, сидя на широком подлокотнике кресла и доверчиво опустив голову ему на плечо. Мягкие серебристые пряди волос приятно щекотали щеку, и размышлять о том, права она или нет, совершенно не хотелось. – Просто скажи, что ни за что не станешь помогать ему».
– Невозможно, понимаешь? – скованное страхом сердце лихорадочно колотилось в груди – вместо тех, правильных и опасных слов, губы выговаривали придуманные на ходу отговорки. Стыдиться этого Зереф не собирался: слишком хорошо знал Акнологию.
– Это тебе та ведьма наговорила?! – в кажущемся ровным и спокойным тоне крылась угроза. Пальцы убийцы драконов, испещренные сотней мелких шрамов, так крепко сжали подвернувшийся под руку край полуразрушенного каменного постамента, что тот тут же покрылся сетью извилистых трещин – никто другой не смог бы повторить подобный фокус.
Зереф вздрогнул.
Желтые глаза – светящиеся в темноте мутные куски янтаря с застывшими внутри пузырьками гнева – следили за ним, не отрываясь. Словно Акнология надеялся, что истинная причина прозвучавшего отказа обязательно отразится на побледневшем лице друга, и он сможет вырвать ее с корнем остро заточенными саблями когтей.
– Нет, Лисанна… – Зереф запнулся, не договорив. Слишком сильно боялся, что имя, невольно сорвавшееся с губ, навлечет на нее беду. – Она все время болтала какие-то глупости и обиделась, когда я в них не поверил. Так что я ее давно не видел.
– Да неужели? – фальшивый смех разнесся далеко по округе, отражаясь от обломков разрушенных стен. Акнология раздраженно дернул плечами и криво усмехнулся, наклоняясь вперед так низко, что выпуклый лоб практически коснулся его плеча. Его шумное дыхание разрывало хрупкую ночную тишину и царапало напряженные нервы. Зереф мысленно застонал: успел забыть, насколько острым нюхом обладают убийцы драконов. Паника подступила прямо к горлу, дыхание перехватило, и студеного зимнего воздуха резко перестало хватать.
– Это убьет тебя, – повторил еще раз, отступая на безопасное расстояние. Слова пропали впустую.
На сей раз он почти не врал. Упрямые руны – основа необходимой трансформации – наконец перестали дурачиться, сворачиваясь спиралями и кольцами на самом дне памяти. Знаки стихий выстроились в четкую и единственно правильную последовательность сразу же, как он перестал ломать голову в поисках их идеального сочетания. Образованная рунами магическая фигура, ненужная, ведь он не собирался ее использовать, стояла перед глазами и не желала никуда исчезать.
«Убил всю мою семью», – слова Лисанны, произнесенные однажды тихим и безжизненным голосом, никак не могли изгладиться из памяти, каждым звуком, каждым движением губ подтверждая: он не ошибся в расчетах. Он нашел способ. Но проведенный ритуал превратит Акнологию в Короля драконов – все равно, что убьет, даже хуже – значит, он почти не врал.
– Заткнись. Надоело, – уши заложило от резкого свиста и треска разгорающегося пламени. Зереф испуганно отпрянул. Тонкая огненная стрела пронеслась в полуметре от него и ударила в исцарапанный каменный столб, мгновенно раскалившийся добела. Щеку обожгло удушливым жаром. Снег, по-прежнему подбрасываемый разгулявшимся северным ветром, с шипением испарялся с его поверхности – все вокруг заволокло клубами пара. Акнология привалился спиной к исписанному золотыми буквами постаменту и, скрестив руки на груди, насмешливо наблюдал, откровенно наслаждаясь происходящим.
– Слушай сюда, – с каждым словом на землю сыпались десятки искр, гаснущих в снегу под ногами. Он лениво перебирал пальцами, перебрасывая с ногтя на ноготь крошечный, не больше бусины, оранжевый огонек. Не атака и не угроза – просто ему нравилось играть с огнем. – Никто другой на это не способен. Значит, сделаешь ты.
«А иначе…» – разыгравшееся воображение легко дорисовало недосказанное. Сам Акнология никогда не опускался до пустых угроз. То, что он пойдет до конца, ни перед чем не останавливаясь, было настолько очевидно, что и предупреждать об этом не стоило.
Зереф вытер выступившую испарину и отрицательно покачал головой.

***

Сучок вмерзшей в лед ветки впивался в живот. Лисанна долго гадала, откуда он тут взялся: деревьев поблизости не было. Солнце зашло, оставив после себя узкую багровую полоску на горизонте и постепенно сгущающийся сумрак, в котором медленно растворялись заброшенные руины. Это не имело никакого значения: она все равно не могла поднять голову, чтобы осмотреть окрестности. Слишком мало у нее оставалось сил.
Шершавые обветренные губы скользили по краю покрывающей землю ледяной корки, пытаясь растопить ее жаром прерывающегося дыхания. Язык жадно слизывал выступившие капли, но их оказывалось недостаточно для того, чтобы утолить жажду. Талая вода совершенно не имела вкуса, но тонкая струйка крови, сбегающая из разбитой брови, придавала ей острый привкус железа.
Она не знала, сколько пролежала вот так, ничком на холодной земле. Снег, падающий ей на плечи, уже не таял и не стекал за шиворот прохладным ручейком: ткань плаща промерзла насквозь, украсившись колкими белоснежными разводами. Точно такие же облепили длинные черные ресницы – даже просто приподнять веки становилось все тяжелее. Холода она не чувствовала. Больше не чувствовала. Тупая ноющая боль в неестественно вывернутых и скованных за спиной руках постепенно утихла, превратившись в нечто далекое и несущественное. Только запястья, изодранные грубой поверхностью туго затянутой веревки, периодически напоминали о себе, когда она пыталась пошевелить занемевшими пальцами.
– Ну что, успокоилась? – донеслось словно издалека. Лисанне казалось, что она находится внутри толстого водного кокона, приглушающего любые звуки. Отвечать она не собиралась: уверенности, что пересохшее горло сумеет произнести хоть что-нибудь, даже такую малость, как одно короткое «Да», не было. Как не было и желания поддерживать разговор. Ненависть к хриплому низкому голосу – единственное, что у нее еще осталось. Этого, наверное, даже смерть не сможет отобрать.
Молчание Акнологию не устроило – квадратный мысок тяжелого ботинка из дубленой кожи врезался ей под ребра, выбив из легких весь находящийся в них воздух. Удар был не слишком сильным, но затекшие суставы отозвались резкой болью. Лисанна протяжно застонала, но крепкая рука ухватила ее за шиворот и дернула, переворачивая на спину; крепко застегнутый ворот плаща сдавил шею – вместо стона с губ сорвался едва различимый хрип, который немедленно утонул в вое гуляющего по развалинам северного ветра. Упиравшийся в живот кусок дерева распорол плотную ткань одежды острым неровно обломанным краем – бок украсила глубокая и длинная царапина. «Тепло», – промелькнуло в голове, когда первые вязкие и горячие капли проскользнули вдоль раны и скатились в примятый ее движениями снег.
Лисанна хватала ртом воздух и, не мигая, смотрела в потемневшее в преддверии ночи небо, укутанное завесой облаков. Появившиеся на нем огоньки первых звезд игриво мигали и походили на желтые глаза любопытного чудовища, осторожно выглядывающего из-за натянутой над землей перистой паутины. Она никогда не боялась драконов, но впервые в жизни готова была обрадоваться им больше, чем драгонслееру. Звезды равнодушно молчали.
Акнология переступил с ноги на ногу и медленно наклонился, заслонив усыпанное желтыми точками небесное полотно. Его лицо хранило выражение тупого безразличия. Только черные полосы зрачков лениво оглядывали пленницу, мгновенно подмечая любые мелочи, и кривились уголки губ, выдавая скрытое раздражение. Обманываться не стоило – ее состояние не представляло для него ни малейшего интереса. Он думал, что если она доживет до прихода Зерефа, с тем будет немного проще торговаться.
Хлопья липкого снега, оставленные на его щеках разгулявшимся ветром, стремительно таяли, обращаясь в воду. «Как и все живое в его присутствии», – шептала про себя Лисанна, следя за движением прозрачных капель, огибающих резко очерченные скулы и выступающий подбородок. Внешне убийца драконов не отличался от любого добропорядочного гражданина, встреченного ей на заснеженных улицах давшего ей приют городка. Только глаза ощутимо светились в темноте, но и они запросто могли принадлежать кому угодно другому, обладающему той же магией. Она не обманывалась. В любом из так и не созданных монстров Зерефа человеческого было больше, чем в высокой испещренной сотней шрамов фигуре.
Увиденное Акнологию явно устроило. Он стремительно исчез из ее поля зрения. Жалобно поскрипывающий снег донес до нее звук удаляющихся шагов. Лисанна лежала, не двигаясь, и забывала дышать, отчаянно вслушиваясь в ночную тишину и лелея смутную надежду, что ему действительно надоело сидеть возле нее, и он ушел, положившись на крепость впивающейся ей в запястья веревки.
Жесткое волокно не поддавалось, сколько бы она не пыталась двигать руками. Закрыв глаза, Лисанна постаралась расслабиться. Мысли то и дело возвращались к Зерефу. Она понимала, тот ни за что не позволит ей пострадать, даже если для этого придется выполнить безумное требование Акнологии и позволить ему отбросить последнее, что еще роднило его с людьми. Этого нельзя было допустить. Она даже знала, как.
Жалкие крохи магии, собранные отчаянным движением воли, бежали по венам, скапливаясь возле сердца. Губы беззвучно шевелились, вырисовывая в морозном зимнем воздухе слова заклятия. Она отдавала последнее и с каждым новым выдохом, поднимающимся вверх крошечным облачком пара, все сильнее чувствовала, как поселившийся внутри липкий холод сковывает тело, вытесняя из него жизнь. И все же магия оказалась быстрее: разрослась, заполнив каждую истерзанную болью клетку, стерла старый облик, неловкий и неумелый, отчаянно перебирающий снег онемевшими пальцами, придала ей новый, вырванный из глубин памяти. Дрожащие руки последний раз отчаянно рванули туго затянутый узел – легкие и воздушные маховые перья легко вырвались из слишком широкого для них захвата. Воздух послушно лег под размашистые белые крылья, но уставшие мышцы свело судорогой – она едва не рухнула обратно в снег, с трудом выровнявшись в последнюю секунду. Исчезли ресницы с облепившими их нитями инея, ночная тьма перестала служить преградой для ставшего ясным и четким зрения. Лисанна огляделась.
Акнология успел отойти на добрый десяток шагов, когда острый слух убийцы драконов донес до него, что что-то не в порядке. Выяснять, что случилось, не было времени – он и не стал, бездумно бросившись вперед и отводя назад мгновенно окутавшуюся огнем руку. В узких прорезях его зрачков, отражающих небольшую отчаянно пытающуюся взлететь птицу, вспыхнул гнев. И еще несколько извилистых огненных струек вырвались изо рта, осветив напряженно застывшее лицо.
Сердце бешено стучало, разгоняя горячую кровь – Лисанна чувствовала, как способность нормально двигаться неуклонно возвращается в медленно согревающиеся мышцы. Слишком медленно. Ей удалось подняться всего на метр, когда оказавшийся рядом король драконов сжал тонкую шею пылающими пальцами.
Что-то противно хрустнуло, и белоснежные перья испачкало несколько мазков алой краски.

***

Потрепанная картонная коробка, увешанная липким полотном паутины, замерла в центре комнаты, оставив грязные следы на отполированном дереве пола. Налетевшая с нее пыль витала в воздухе, то оседая на подручных предметах, то вновь поднимаясь от каждого случайного движения. Зереф чихнул и расстроено посмотрел на сидящую на полу Лисанну.
Ее устроенный беспорядок совершенно не смущал.
Тонкие пальцы с неровно остриженными ногтями порхали внутри коробки, извлекая на свет увенчанные квадратными зубцами латунные шестеренки и мотки потемневшей медной проволоки. На скрещенных по-турецки ногах покоился поцарапанный корпус старинных часов, переставших ходить еще в незапамятные времена – Зереф и сам не мог объяснить, зачем столько времени их хранил.
– Братик Эльфман в детстве был страшно неуклюжим и все время что-нибудь ломал, – негромко бормотала Лисанна, отверткой раскручивая что-то внутри жужжащего и стрекочущего механизма. В комнате царила тишина, и ее ласковый голос полностью заполнял пространство своими мягкими обертонами. Зереф вздохнул. Прежде он не знал, что слова могут греть сильнее шерстяных одеял или ярких язычков пламени, облизывающих ровные брусья дров.
– И ты можешь их починить? – вспомнив обитающего в городе часовых дел мастера, он не смог сдержать возглас изумления. Седой старик – хозяин мастерской – жил в двухэтажном доме, окна которого выходили на центральную площадь, и брал за свою работу полновесной серебряной монетой.
– Прежде не получалось. Все время оставались лишние детали, – она невозмутимо пожала плечами и заправила за ухо настойчиво лезущую в глаза пепельную прядь. Темная полоса пыли, осыпавшейся с перепачканных пальцев, протянулась через лоб и висок, вызывая у него смутное желание разгладить ее ладонью. Лисанна ничего не заметила. – Но ведь всегда можно попробовать еще раз. Что мы теряем?
Толстая восковая свеча в простой деревянной плошке проливала совсем немного света. Клубящиеся по углам длинные тени, отброшенные благодаря легкому огоньку, дрожали и переплетались, образуя таинственные фигуры. Зереф следил за ними краем глаза: ему то и дело мерещились огромные перепончатые крылья, распростершиеся за ее чуть сутулящейся спиной, и острые, покрытые зловонным желтоватым налетом клыки, жаждущие сомкнуться на изящной шее. Он знал, что это бред, игры воспаленного воображения, но ничего не мог с собой поделать. Слишком боялся ее потерять.
Лисанна негромко напевала себе под нос, укладывая внутрь механизма очередную очищенную от грязи деталь, вяло позвякивающую в знак протеста. Над ее плечами вилось зыбкое марево, кожа казалась удивительно бледной, в нескольких местах сквозь нее просвечивала кирпичная кладка неоштукатуренной стены – маленький обман уставшего за день зрения. Зереф старательно прятал подрагивающие руки в карманы, борясь с желанием дотронуться, чтобы убедиться, что она по-прежнему здесь и никуда не исчезла.
– Что-то случилось? – спросила, не оборачиваясь, пока пальцы продолжали воевать с упругой пружиной, упрямо отказывающейся занимать положенное место. Он был уверен, что ничем себя не выдал, но она всегда чувствовала его настроение с поразительной точностью, словно где-то внутри нее скрывался крошечный хронометр, стрелки которого вместо времени указывали его состояние в настоящий момент. Возможно, именно его стук он слышал каждый раз, укладывая голову ей на плечо.
Зереф отчаянно замотал головой, забыв, что видеть его она не может. Одним страхом, связанным с парящими в синем небе чудовищами и извергаемом ими огненном дожде, он с ней поделился. И страх растаял под ее ласковой и слегка укоризненной улыбкой, изредка ненадолго возвращаясь и снова исчезая, стоило тишине расступиться перед мелодичностью ее голоса. Второй, а с недавних пор – главный, страх он до сих пор тщательно скрывал, боясь озвучить то, что грызло его изнутри и вползало в цветной калейдоскоп сновидений, выбрасывая оттуда все оттенки, кроме черного.
Он боялся, что она исчезнет, что безжалостная река времени вышвырнет ее обратно в тот век, откуда она пришла: о том, что игры со временем ни к чему не приводят, старательно твердили все манускрипты, подобранные им на развалинах древних городов. Она была бы счастлива, вернувшись к себе, но обрадоваться за нее ему, эгоистично к ней привязавшемуся, никак не удавалось. Он бесконечно этого стыдился. И ничего не мог с собой поделать.
Медная пружина выскользнула и распрямилась, оцарапав палец, прижимавший ее к латунной скобке. Ярко-алая и крупная, как гранатовое зерно, капля скатилась в раскрытую ладонь. Зереф поспешно вскочил, скрипнули подушки вытертого кресла. Она повернулась на звук и выразительно посмотрела на него, медленно и методично облизав пострадавший палец.
– Это просто царапина, – пробравшиеся в голос укоризненные нотки успокаивали, намекая, что все его поведение – одна большая глупость. Зереф согласно кивнул, но все же опустился рядом с ней на колени, самостоятельно взводя капризную пружину, последнюю в запутанном механизме. Лисанна осторожно опустила крышку на место и тронула торчащий сбоку украшенный завитками ключ, повернув его на три оборота. И внезапно погрустнела, серьезно глядя ему в глаза. – Я не собираюсь никуда исчезать.
Комнату заполнило размеренное тиканье. Минутная стрелка часов, гордо водруженных на стол, тронулась с места и резво перескочила сразу четыре деления, чтобы затем тактично вернуться на место, словно ничего не случилось. Часовая не двигалась совсем, только заостренный кончик дрожал, будто не мог выбрать, в какую сторону направиться.
Лисанна покраснела и наклонила голову, позволяя волосам свободно падать на лицо, пряча горящие лихорадочным румянцем щеки.
– По крайней мере, до тех пор, пока окончательно не починю часы.
Зереф осторожно улыбнулся.

***

Тело лежало у полуразрушенной колонны. Мрамор треснул, и половина тяжелого столба обвалилась под своим весом, образовав нечто похожее на литеру «Л». Зереф сидел рядом, бессильно привалившись спиной к выщербленному камню, и разглаживал спутанные серебристые пряди, сливающиеся цветом с усыпавшей их каменной крошкой. Лисанна не двигалась. На ее лице застыло выражение наивного удивления. Далекие огни равнодушных звезд отражались в колодцах широко распахнутых голубых глаз. Зерефу казалось, что покрытые инеем ресницы вот-вот опустятся вниз, короткий выдох разобьет ледяную корку, успевшую сковать посиневшие губы – она вздрогнет всем телом и очнется, чтобы услышать короткое:
– Не бойся.
Ведь теперь должна была наступить его очередь утешать и защищать.
Пустые фантазии. Голова Лисанны, вывернутая под неестественным углом, покоилась у него на коленях. На тонкой шее темнели отпечатки широких пальцев, наполовину прикрытые тканью съехавшего набок шарфа. Острый осколок разломившейся надвое ключицы пропорол кожу и торчал, окруженный засохшими алыми подтеками. Пульса не было.
В трех шагах от него Акнология переминался с ноги на ногу и всем своим видом демонстрировал крайнее нетерпение. По длинным изогнутым ногтям то и дело проскальзывали яркие оранжевые искры, которые падали и с шипением гасли в укутавшем ноги холодном снегу.
Зерефа его мнение больше не интересовало.
– Ну, извини. Погорячился, – развел руками убийца драконов, с сожалением глядя друга. Точно также он извинялся, когда случайно выломал дверь в его доме, неловко навалившись на нее плечом, или размашистым движением руки смахнул с полки только что купленный сервиз. Обычно ему это помогало. – Не ной. Я тебе лучше найду. Даже двух.
И замер, довольно хмыкнув и скрестив руки на груди. Найденное решение показалось ему крайне удачным.
Зереф не ответил. Метель швыряла в лицо липкие снежные хлопья, закутывая их с Лисанной в холодный белый саван. Ему не хотелось вставать и куда-то идти, и что-то делать. Он мог бы просидеть тут до весны, обнимая ее за окоченевшие плечи и роняя бессильные горячие слезы, оборачивающиеся прозрачными кристалликами льда. В том, чтобы замерзнуть насмерть, больше не было ничего жуткого.
– Ладно. Ближе к делу, – Акнология нахмурился. Виноватое выражение тут же слетело с его лица, сделавшегося в один момент мрачным и сосредоточенным. Ладонь лениво ударилась об подвернувшийся под руку обломок стены, привлекая внимание. Серый монолит покачнулся, но, все же, устоял, только несколько мелких камешков выпали из осыпающейся кладки и откатились прочь. Ночные птицы, свившие себе гнездо на одном из выступов, с криками разлетелись.
Второй рукой он вытащил из-за пояса потрепанные кожаные ножны, скрывающие клинок с коротким и широким лезвием. Должно быть, отобрал у кого-то в городе: оружия он при себе никогда не носил, полагаясь исключительно на силу магии и мышц.
В десяти шагах к северу чернела небольшая окружность, старательно очищенная от снега. Земля, обожженная огненным дыханием, до сих пор излучала тепло, поднимающееся вверх облачками пара. В центре окружности высилась куча небрежно сложенных кристаллов, матово поблескивающих в неровном лунном свете. Поднявшийся ледяной ветер, старательно сгребающий в сугробы мелкое белоснежное крошево, был бессилен их остудить. Нож, равнодушно отброшенный в сторону, лег рядом с ними, случайно задев один из кристаллов. На отполированной десятком рук деревянной рукояти появился крупный скол, задетая ею лакрима откатилась в сторону. Абсолютно целая: раздробить крепкий минерал не могла ни одна сила в мире.
– Черти свои фигуры, буквы, или что тебе там нужно, – Акнология кивнул в сторону отвоеванной у снега прогалины и отвернулся, через голову стягивая выцветший меховой жилет. Яркие завязки, скрученные замысловатым узлом, жалобно затрещали и порвались: развязать их он попросту забыл. Явно не в первый раз: ни один портной, даже самый сумасшедший, не пришил бы темно-зеленую тесьму к серому меху. – Давай живее.
Окрик вывел Зерефа из оцепенения. Он поднял голову и мазнул взглядом по высокой полуобнаженной фигуре бывшего товарища, превратившегося в чудовище. Лисанна была права: Акнология оказался хуже любой чешуйчатой туши, купающейся в восходящих воздушных потоках.
Ненависть клубилась внутри, растекаясь по венам удушливым черным потоком. Ненависть заполнила легкие, разрастаясь с каждым сделанным вдохом. Ему хотелось выпустить ее на свободу, бросив в криво усмехающееся лицо, и смотреть, как погаснут мерцающие желтым глаза.
Бесполезно. Человеческая магия была перед ним бессильна. Уже давно.
Зереф сунул руки в карманы, пытаясь выровнять дыхание и успокоиться. Пальцы правой наткнулись на что-то твердое, царапающее кожу острыми прохладными гранями. Тень полуразрушенной колонны поглощала и без того слабый свет – чтобы рассмотреть предмет пришлось встать и отойти на несколько метров. На ладони печально переливался ограненный осколок горного хрусталя с просверленным в нем отверстием для узкого кожаного ремешка – украшение, которое он долго выбирал, стоя у покосившегося прилавка, и забыл подарить.
На глаза навернулись слезы. Ненависть билась внутри, стягивая сердце упругими щупальцами. У него не осталось ничего, о чем стоило бы жалеть: Акнология отнял последнее. У Лисанны все еще был целый мир, скрытый от него мутной пеленой грядущих столетий. Она считала: этот мир стоил жертв.
Зереф хрипло рассмеялся, крепко сжимая в кулаке лишившуюся хозяйки подвеску. Ему вторило гуляющее среди руин равнодушное эхо.
Король драконов должен был умереть.

***

Калитка скрипела, покачиваясь на насквозь проржавевших петлях. Ограда кладбища целилась в низкое серое небо невысокими чугунными копьями, увенчанными треугольными наконечниками, сточенными временем и непогодой. Дубы, посаженные охранять покой мертвых, вяло перешептывались, неторопливо покачивая голыми ветвями, сквозь которые лениво просвечивали грязные разводы перьевых облаков. Земля, присыпанная пудрой первого снега, промерзла насквозь – стальное лезвие лопаты вгрызалось в нее с глухим стуком. Только он и разрывал царящую на кладбище оцепенелую тишину.
Зереф отставил лопату в сторону и выпрямился, глядя на плоды своих трудов. Вырытая вдоль ограды неглубокая траншея со скользкими осыпающимися краями совсем не походила на братскую могилу, которой ей предстояло стать. На дне медленно скапливалась вода, неуклонно просачивающаяся сквозь рыхлые стенки: располагающийся неподалеку горячий источник, незамерзающий даже в самые лютые холода, нашел сюда дорогу. Размытая почва неуклонно превращалась в липкую слякоть. Искать другое место Зереф не собирался. Останки полсотни драконов – гладко стесанные кристаллы лакримы – обжигали кожу сквозь плотную ткань одежды и грубое небеленое полотно болтающейся на боку холщовой сумки. Куда их складывать, ему было все равно. В конце концов, речь шла о драконах – никто не знал, как парящие в небесах твари хоронили своих мертвецов и делали ли они это вообще.
Он вовсе не собирался копать им могилу. Думал, что медленно одевающиеся в панцирь льда воды протекающей мимо города реки – достаточно надежный приют: никто не смог бы достать их оттуда. Лисанна была с ним не согласна. Ей судьба древних чудовищ напоминала оставшихся в далеком будущем друзей. Она с сожалением поглаживала шершавую поверхность крошечных осколков, складывая их в сумку – и Зереф снова не смог ей отказать. На сей раз безо всякой причины.
Вспотевшие ладони, покрытые пятнами сорванных мозолей, болезненно ныли. Падающие в липкую грязь кристаллы ярко вспыхивали в лучах солнца, робко выглядывающего из пелены облаков. Зерефу казалось: они чувствовали гибель кого-то из своих.
Перед глазами вставала ровная линия горизонта. Зарево разрушительных пожарищ переместилось дальше к западу. Грохот ударов и свист вырывающегося из оскаленных пастей пламени – эхо далекой войны – больше не раздавалось по ночам, но в воздухе по-прежнему пахло тленом и гарью. Где-то там, вдалеке, Акнология, должно быть, продолжал свою битву, вспарывая твердую чешую и вырывая криво изогнутыми когтями очередное отчаянно бьющееся сердце. Он еще не знал, что его усилия тщетны. Зереф больше не хотел ему помогать. Только не знал, как сказать об этом. Крошечная трусливая надежда зрела внутри, изредка напоминая о себе участившимся сердцебиением. Он мечтал, что Акнология никогда не постучит в его дверь, чтобы напомнить о данном обещании, что он попросту забудет о нем, что он передумает.
Сумка давно опустела: все кристаллы разместились на дне траншеи. Зереф стоял, опустив руки, и не торопился вновь приниматься за дело. Погруженный в свои мысли, он не услышал шороха легких шагов.
Лисанна неслышно подошла сзади и тронула его за плечо.
– Не волнуйся. Мы справимся, – прошелестело у него над ухом. Порой ему начинало казаться, что дар угадывать мысли – это ее магия. Она долго смеялась, впервые услышав подобное предположение, и крошечной пташкой вспорхнула на спинку кресла, оглашая комнату заливистыми трелями, но отказаться от этой мысли ему так до конца и не удалось.
Зереф обернулся.
– Как? Он – драгонслеер, Лисанна. Мне до него далеко, – говорить об это не хотелось, но искренняя забота, которой светились ее голубые глаза, подкупала и требовала ответной откровенности. Произнесенная вслух истина повисла между ними ожиданием неминуемой угрозы.
И испарилась. Лисанна радостно улыбнулась, опускаясь на колени и сбрасывая в импровизированную могилу первую горсть земли.
– Не в магии дело. Я не такая уж и сильная, но сумела изменить будущее, – картинно вывели ее губы. – Мы обязательно победим.
Зерефу до безумия хотелось ей верить.

***

Снег послушно расступился, обнажив неровное кольцо высушенной магическим пламенем земли и рассыпанные на ней кристаллы. Зереф закусил губу, старательно выводя на рыхлом черном полотне руну за руной. Узор, покрывающий уже большую часть круга, приглушенно светился, соперничая с желтой монетой полной луны, затерявшейся где-то среди затянувших небо темных дождевых туч, и пульсировал в ровном ритме размеренно бьющегося человеческого сердца.
Акнология замер в центре поляны, стиснув кулаки и старательно расправляя сведенные судорогой плечи. Его тяжелое сиплое дыхание сливалось со стонами ветра, сметающего черные пряди волос с покрывшегося потом лба, и уханьем сов, свивших себе гнезда в заброшенных руинах. Кожа, срезанная уверенным движением ножа, свисала лохмотьями и обнажала грудную клетку. Кровь, струящаяся из раны, заливала землю и собиралась в глубоких канавках, прорытых у него под ногами. Мелкие капли вживленных ранее лакрим вросли в тело, выломав ребра и заменив их жалким своим подобием, по которому то и дело проскальзывали короткие искорки. Определить, где заканчивался кристалл, и начиналась живая плоть, было уже невозможно. Крошечный комочек сердца жалобно бился о стены каменной темницы, предчувствуя скорую гибель: острые иглы лакримы протянулись к нему через легкие, грозя проткнуть насквозь. Акнология верил, что когда это произойдет, он станет непобедимым.
Зереф улыбался. Короткое лезвие ножа, старательно прорезающее в промерзшей почве знаки огня и железа, отмеряло последние мгновения жизни убийцы драконов. Смерть, скрытая в намеренно допущенной ошибке, в легком отступлении от тщательно подобранного набора рун, уже стояла у того за плечом, в любой момент готовая вмешаться и прервать ровный ход ритуала.
«Скорее бы», – беззвучно пронеслось в голове. Мороз кусал побелевшие пальцы, судорожно сжимающие деревянную рукоять. Длинные тени, отбрасываемые ветхими обломками стен, плясали вокруг, сбиваясь в стаи вокруг вереницы вспыхивающих огней. Зереф чувствовал, что в груди зияет дыра, наполненная липкой пустотой – рядом с ней даже самые лютые холода казались ничего не значащей мелочью.
Тонкие полоски силы бежали по магическому кругу к заполнившему грудную клетку кристаллу, разрывая на части слабое и немощное сердце – Акнология рычал сквозь плотно сжатые зубы и надеялся, что эта боль сделает его бессмертным.
Зереф больше не смотрел в его сторону. Раньше он думал, что не позволит разрушить идиллически спокойный и красивый мир будущего. Теперь, после смерти Лисанны, понимал, что жизни в настоящем этот человек тоже не заслуживал. Правильный порядок рун стоял перед глазами, облепленный землей кончик ножа рисовал другой, смертельно ошибочный.
Последний написанный знак замкнул круг – Акнология рухнул на колени и закричал. Хрипло. Страшно. Царствующая повсюду густая тень стеклась к нему, облепив тело и пытаясь просочиться внутрь. Только пятна пронзительно желтых глаз выделялись на фоне заполнившей круг темной массы. Впечатанная в грудь лакрима треснула и осыпалась горстью бесполезной бесцветной пыли. Вслед за ней лопнули остальные, рассыпанные по темному, очищенному от снега пространству. Изогнутые ногти царапали землю, чертя на ней линии более глубокие, чем те, что оставило кованое железо.
«Так не должно быть», – шепотом произнес Зереф, глядя, как они медленно удлиняются, превращаясь длинные сочащиеся ядом когти. Вырвавшийся из-под контроля магический вихрь оседал на коже Акнологии, все больше и больше напоминающей овальные пластины чешуи. Длинный гибкий хвост, высунувшийся из клубящегося в центре поляны черного марева, сшиб несколько замерших неподалеку столбов из розового мрамора.
Зереф закричал.
Руна «смерть», небрежно вписанная в передающий силу магический круг, сработала. Акнология умер.
Над замершими в оцепенении руинами расправил широкие крылья Король драконов.

@темы: Fairy Tail, Истории, рассказанные Псом

---

Покрытое снегом настоящее - часть 1.

Название: «Покрытое снегом настоящее».
Автор:  Аргонский Пес
Бета: нет.
Персонажи: Зереф/Лисанна, Акнология.
Рейтинг: G
Категория: гет с сюжетом или джен с пейрингом, это как посмотреть.
Жанры: Повседневность, драма, АУ относительно событий канона.
Размер: миди.
Предупреждения: о прошлом Зерефа мы не знаем почти ничего, как и об Акнологии, так что ООС еще как возможен. Смерть персонажа.
Комментарий автора: фик писался в рамках замечательного мероприятия под названием Сикрет Санта в подарок для  Рейна Храбрая. Но тут любовь Пса к джену и драме вошла в противоречие с ее заявкой, поэтому выложена была только первая, флаффная часть фика. Целиком его можно прочесть здесь. Прости, Рей, но хорошие концы обитают в историях другого автора.

Часть 1. Покрытое снегом настоящее.

~Часть 1. Покрытое снегом настоящее.

В небольшом городке, осторожно пристроившемся между западным склоном холма и излучиной широкой реки, было шумно по субботам. Невысокие одноэтажные домики плотно лепились друг к другу, оставляя небольшие зазоры между деревянными стенами – узкие переулки, зимой неизменно зарастающие сугробами. Снег никто не расчищал: тот, как мог, останавливал регулярно вспыхивающие пожары, мешая огню перекидываться с одной крыши на другую.
Цепочки следов струились по белой поверхности извилистых улиц, стекаясь к центральной площади. Раскинувшиеся здесь торговые ряды, пустующие во все остальные дни недели, в субботу обретали новую жизнь. Люди бродили между сколоченными на скорую руку прилавками, внимательно разглядывая ткани и посуду, сладкие булочки, меха, пряности и оружие – все, что нужно человеку зимой, и даже немного больше. Торговцы надрывались, нахваливая свой товар охрипшими голосами, и потирали озябшие руки, настороженно косясь на слоняющихся без дела мальчишек. Те никогда не стеснялись залезть в чужой карман или стащить что-нибудь с прилавка.
Зереф замер перед маленьким столиком, мечтательно перебирая разложенные на нем бусы. Гладкие разноцветные шарики пересыпались в его ладони, приятно холодя подушечки пальцев. Алые кусочки кораллов, синие осколки бирюзы, перемежающиеся молочными вкраплениями жемчуга и сиреневыми кляксами аметиста – драгоценная россыпь приковала к себе все его внимание. В кармане докучливо звенела горсть медной мелочи – все оставшиеся у него деньги – ее едва ли хватило бы и на самое скромное и неприметное, небрежно собранное из крашеного стекла, ожерелье. Но сделать ей подарок безумно хотелось.
– Понравилось что-нибудь? – седой старик, дремавший под навесом, резко оживился, завидев потенциального покупателя. Узловатые пальцы забегали над прилавком, извлекая на свет все новые и новые украшения. Потрепанная шаль скатилась с худых плеч, но, увлеченный своим делом, тот этого не заметил. – В подарок? Любая девушка будет счастлива, получив на праздник кулон из янтаря. Глядите, внутри бабочка. Выглядит, словно живая.
– Нет, я… – Зереф с сожалением покачал головой. Узорчатые крылья, навечно застывшие в капле смолы, отбросили несколько бликов и пропали в куче безделушек. Чрезвычайно дорогих. Он печально проводил их глазами: ему казалось, она должна любить подобные вещи.
– Малахит?
Ответом послужил разочарованный вздох. Он повернулся, чтобы уйти, но торговец проворно ухватил его за широкий рукав и торопливо продолжил, понизив голос до таинственного шепота:
– Понимаю, понимаю, времена сейчас непростые. Но вот эту дивную вещицу я готов отдать почти даром: приглянулся ты мне. Горный хрусталь, чистый, как слеза ребенка. Для себя берег, – в жестах старика смутно сквозило едва заметное отчаяние: война, закончившаяся здесь, еще гремела где-то в отдалении, и простой железный кинжал ценился выше груды разноцветных камешков.
С оружием Зереф никогда не умел обращаться: магия прекрасно защищала его от людей, против драконов же было бесполезно и то, и это. Только Убийцы гордо щеголяли в доспехах из содранной с поверженного врага чешуи, но они тоже были где-то далеко.
А здесь она каждый вечер садилась у камина и вспоминала имена навечно потерянных друзей. Оброненные ею слова сплетались в забавные истории о жизни в месте, которое еще не существует, тень каминной решетки ложилась на уголки губ, изогнутые в ласковой улыбке – и он тоже улыбался. Впервые за долгое время. Но снег преданным псом укладывался на порог, а холодный зимний ветер легко пробирался внутрь дома и слизывал жалкие остатки тепла с тонкого одеяла. Дрова у них были не всегда. В такие вечера она оборачивалась кошкой, забиралась к нему на колени, прикрывала розовую точку носа пушистой пепельно-серой лапой и тихонько урчала: должно быть, грезила о мире, в котором маги, не умеющие убивать драконов, тоже были кому-то нужны.
Она никогда не говорила, что ей здесь плохо, и не выглядела печальной, но он понимал, что это так: его дом совсем не подходил для молодой девушки – ему и самому там бывало довольно тоскливо – а ей ведь было с чем сравнивать.
Он хотел найти что-нибудь, что сможет ее по-настоящему обрадовать.
Торопливый кивок торговцу, и медь зазвенела, прыгая по грубо отесанной столешнице. Сразу вся: нечего там было делить и пересчитывать. Несколько монет упали ребром и, покрутившись пару мгновений на самом краю, скатились прямо под ноги прохожим. В глазах старика мелькнуло разочарование: тот явно рассчитывал на большее; плечи ощутимо поникли, но он все же кинулся подбирать рассыпавшуюся мелочь, едва не забыв небрежно сунуть Зерефу покупку. Камни все же настолько не ценились в условиях войны.
Свет померк. Потемнело низкое свинцово-серое небо: гигантская тень накрыла выбеленные снегом улицы. На секунду. Зереф рухнул на колени, в панике зажимая уши руками. Мечтая не слышать, как воздух со свистом вырывается из-под мощных крыльев. Как кричит, захлебываясь от страха, упавшая рядом с ним молодая женщина, отчаянно прижимая к себе готового разреветься малыша.
Мелкое ледяное крошево, поднятое стремительным движением чудовища, забивалось в ноздри и царапало острыми гранями тонкую кожу век. Сердце лихорадочно забилось, словно стремясь уложиться в отведенное ему мгновение, отстучать все положенное. Сглатывая застрявший в горле комок, он вжимал голову в плечи и ожидал, что на них вот-вот обрушится ливень из огня или железа.
Утробный рев сотряс город до основания, заставляя стекла жалобно дребезжать. Дракон кувыркнулся в воздухе – кончик хвоста, увенчанный короной костяных шипов, зацепился за крышу находящегося слева двухэтажного здания, легко содрав с нее доски и черепицу. Вниз полетели щепки и клочья бумажных гирлянд, украшавших фасад в преддверии праздника. Зверь слегка качнулся, восстанавливая потерянное равновесие, и повернул к западу. Солнце, больше не скрытое чешуйчатой спиной, осветило оставшийся в стене широкий пролом.
Испуганные крики смолкли, чтобы в следующую секунду смениться негодующими, полными ярости возгласами, бессильными угрозами и жалобными причитаниями – если бы ненависть могла убивать, драконов бы давно не осталось. Ни одного.
Зереф поспешно вскочил на ноги и бросился бежать, даже не удосужившись дрожащими пальцами стряхнуть прилипшую к одежде деревянную стружку. Не замечая ничего вокруг себя. Не глядя под ноги. Пересохшее горло ощутимо саднило, болело колено, ушибленное о неудачно подвернувшуюся скамейку, но он и не думал остановиться, чтобы перевести дух. Он понимал: одинокий загородный дом прекрасно виден с воздуха, словно маленькая черная точка на снежной ладони равнины. Враг не сумеет его не заметить, а она не попросту догадается спрятаться, ведь, в отличие от всех остальных, Лисанна не боялась драконов.
Зверь не пытался напасть, просто промчался над городом, но крылатым тварям нельзя было доверять. Так говорил Акнология. Акнология, который, к сожалению, уже не сможет их защитить.

***

На дворе стоял конец осени, и пожухшая трава украсилась серебристым налетом инея. В окрестностях не удалось найти ни одной сухой ветки для костра. Мороз задорно покусывал открытые участки тела – Зереф зябко кутался в дырявый плащ, радуясь, что хотя бы без ужина не остались. Акнология развалился прямо на промозглой земле и, заложив руки за голову, развлекался – выдыхал вверх струи огня. Тонкие язычки плясали в воздухе, и Зереф боролся с желанием погреть о них окоченевшие руки, опасаясь сжечь их до кости: казавшееся безобидным пламя с легкостью плавило драконью чешую.
На горизонте полыхнуло алое зарево.
– Драконы! – испуганно вскинулся Зереф, напряженно вглядываясь вдаль.
– Наши, – с ленцой протянул Акнология, даже не повернув головы. – А жаль.
Вместо привычного огонька в небо взвился настоящий пламенный столб – нестерпимый жар заставил Зерефа отшатнуться.
– Жаль, – упрямо повторил убийца драконов, проведя по губам тыльной стороной ладони. – Можно было бы славно развлечься.
Никогда не чувствующий холода и презирающий любую опасность, он и сейчас не изменил себе – подбитая мехом безрукавка свободно болталась на плечах, обнажая широкий торс. Длинные толстые полосы шрамов пересекали его во всех направлениях: не одна когтистая лапа оставила на нем отпечаток, безуспешно пытаясь добраться до сердца. Может быть, даже не один десяток. Многочисленные шрамы сплетались в единый узор, мешая рассмотреть мелкие детали, но Зереф и не пытался. Просто знал: есть еще три, почти невидимые глазу. Оставленные острым лезвием его собственного кинжала.
Акнология не боялся драконов, и Зереф догадывался, почему: после того как лезвие прочертило третью отметину, драконьи когти почти перестали его ранить.
– Так зачем ты пришел?
Вместо ответа тот указал на небольшой бесформенный сверток, небрежно сброшенный под ноги в самом начале разговора. Зереф наклонился, чтобы поднять его, и, изумленно вскрикнув, отдернул руку: грубая ткань, перевязанная бечевкой, ощутимо излучала тепло. Пролежав несколько часов на оледенелой земле! Заметив его смятение, Акнология насмешливо фыркнул – презрение, прячущееся в глубине янтарно-желтых глаз, обожгло так, как не сумело бы пляшущее на губах пламя – и потянулся к свертку. Неестественно длинный, нечеловечески крепкий и острый ноготь поддел веревку, совсем легонько, но та мгновенно распалась на две половины – из свертка градом посыпались гладко стесанные серые камешки. Если бы не бурые подтеки засохшей крови, пятнающие их поверхность, можно было бы решить, что грозный убийца драконов просто захотел подшутить над другом и набрал гальки с берега ближайшей реки. Зереф не был столь наивен – что перед ним, он понял практически сразу же. Только одна вещь в мире не остывала и на самом лютом морозе.
Неприметный и крошечный, не больше перепелиного яйца, осколок кристалла, легко способный затеряться среди валяющегося под ногами каменного мусора, столетиями отогревался горячей кровью, прячась в одной из камер тяжелого драконьего сердца. Источник магии – лакрима дракона.
– Один, два, три… – Зереф шевелил губами, осторожно подбирая разбросанные по земле камни и складывая их обратно на неровно расстеленную грубую ткань. Даже не пытаясь унять внезапно охватившую тело нервную дрожь. Полсотни. Перед ним лежало полсотни жизней. За полгода, незаметно пролетевшие со дня их последней встречи.
В горле пересохло, и он так и не сумел выдавить вопрос, ответ на который знал заранее. Немногие драгонслееры оставляли себе магические лакримы, еще меньше было тех, кто решался надрезать плоть на груди острым лезвием кинжала и поместить кристалл внутрь. Не выжил ни один. Кроме Акнологии, который, постучав в его дверь однажды вечером, утром уже собирался ехать обратно, то и дело поглаживая пальцами линию свежего шрама. И еще дважды возвращался.
Силы никогда не было достаточно.
Внезапно поднявшийся ветер тронул примятые стебли травы, подхватил охапку опавших листьев и погнал прочь. С неба упали первые капли. Зереф поежился, пряча руки в карманы. Причину его волнения Акнология понял по-своему:
– Не трясись, прямо сейчас я от тебя ничего не требую. Хватай барахло, – короткий кивок в сторону импровизированного «кладбища». – И вали домой. Мне надоело таскаться сюда из-за мелочей – придумай способ вживить сразу все.
Он резко подскочил и захохотал, запрокинув голову и широко раскинув руки. Словно уже держал горло врага в стальном захвате пальцев. Словно само небо было его врагом.
– Это! – Зереф задохнулся, поперхнувшись просящимися на язык словами, и в панике оттолкнул от себя драгоценный сверток. Лакримы посыпались в грязь – там им было самое место – но он не обратил на это внимания. – Это невозможно!
– Ты можешь умереть даже от одной, а сразу все… – он никогда еще не чувствовал себя таким смелым, никогда не решался перечить, но к чему бояться того, кого и так уже практически опустился в могилу, добровольно последовав туда за сонмом поверженных чудовищ. Должно быть, так они ему отомстили.
Мех жилетки намок под дождем – пальцы скользили, превращая грозный и пугающий жест в жалкую пародию.
– Да уймись ты. Хватит ныть, – звериный оскал, исполняющий роль улыбки, сменился выражением досадливого любопытства. Акнология тоже не ждал, что Зереф, всегда чувствовавший себя беспомощным перед этим человеком и его честолюбивыми планами, осмелеет настолько, что рискнет схватить его за отворот жилета.
– Зачем тебе? Война почти уже кончилась, вы и так победили, – ветер уже не пах гарью, не устилал дороги покровом серого пепла, только с востока еще долетали печальные новости. С последней линии фронта. Он даже начал верить, что однажды откроет глаза и поймет, что в его жизни не осталось места страху. Совсем.
Горизонт снова окрасился алым.
– На-аши, – в хриплом голосе Акнологии огорчение смешалось с тщательно затаенной злобой. – Союзники, мать их.
Ярость и жажда крови плясали на самом дне узких, как у дракона, зрачков.
– Я все равно убью их всех. До единого.
Он еще не договорил, а Зереф уже понял, что сделает все для того, чтобы у него получилось, и высказанная вслух мечта стала реальностью. Даже невозможное.

***

Дом замер, приветливо распахнув двери. Парящие в воздухе хлопья снега пробирались внутрь – у порога намело целый сугроб. Зерефа это не волновало. Цепочка свежих следов огибала здание, исчезая на заднем дворе. Он кинулся следом, стараясь не думать о том, что могло заставить ее броситься наружу: слишком страшным казался возможный ответ.
Следы привели его к подножию разлапистой ели и пропали. В отчаянии он поднял глаза вверх – возглас радостного изумления сорвался с губ и медленно растаял в морозном воздухе. Лисанна замерла возле самой макушки, пытаясь дотянуться рукой и усадить на ветку старую деревянную кукушку, извлеченную из стоящих в углу кухни сломанных часов. Ветер кружил в воздухе хоровод белоснежных снежинок, дергал за развешанные на дереве разноцветные ленты, бывшие совсем недавно оставленными на дне сундука обрезками старого тряпья. Крошечные колокольчики, спрятавшиеся в царстве вечнозеленой хвои, тихонько позвякивали в такт – птичка тоже не хотела мирно отдыхать на выбранной ветке. Срывалась вниз. Тонкая ладонь Лисанны подхватывала фигурку еще в полете и водружала обратно. Зерефу казалось, он может рассмотреть высунувшийся от усердия кончик языка.
– О, ты уже вернулся, – сердце предательски пропустило один удар, когда она кошкой скользнула вниз, забыв о всякой осторожности. – А я дракона видела. Во-он там.
Палец указал на низкое, свинцово-серое небо. Совершенно пустое – только седые облака величаво бродили взад-вперед.
– Представляешь, он пролетал так низко – я думала, смогу достать до золотистых чешуек на его лапах, – она поглядела вдаль, мечтательно сощурив голубые глаза. Действительно ведь жалела, что безжалостное расстояние помешало ей погладить по лапам пролетающее мимо чудовище. Кто угодно тут же замурчал бы в ответ на ласку, сворачиваясь послушным клубком возле ее ног, но только не дракон. Им просто нельзя было доверять. Совершенно.
– Жалко, что ты его не видел, – Зереф заставил себя неуверенно кивнуть, изображая слабое подобие улыбки. Секунду назад он панически боялся ее потерять; страх отступил, но не исчез до конца, продолжая обнимать сердце железными когтями.
Лисанна небрежно смахнула настойчиво лезущие в глаза светлые пряди – она то и дело порывалась взять в руки ножницы и подровнять успевшие отрасти волосы, но он каждый раз ее отговаривал – и озабоченно нахмурилась. Зереф надеялся, она не заметит его сбившегося дыхания или никак не желающего испаряться беспокойства. Видимо, напрасно.
– Ты все же их боишься, да? – она и сама прекрасно знала ответ на свой вопрос: он неоднократно пытался объяснить ей, насколько они опасны, и часто, тяжело дыша, вскакивал по ночам, пытаясь отогнать пригрезившееся видение – окровавленное тело в когтистой лапе.
Кончики пальцев осторожно тронули его плечо.
– Смотри, – она растерянно улыбнулась и резво отскочила в сторону, падая на колени. Ослепительное сияние на секунду скрыло ее от его любопытного взгляда. А когда пропало – перед ним словно вырос еще один сугроб. Только розовая клякса носа выдавала ее с головой, да полу прикрытые в хитром прищуре глаза по-прежнему напоминали крошечные осколки неба.
Лисанна насмешливо фыркнула, обдав его облачком пара из похожих на две запятые ноздрей, и подпрыгнула, расправив широкие крылья. Поднявшие ее в воздух воздушные потоки подхватили и снег, слегка притоптанный мягкими лапами – тот закружился вокруг него вместе с ней, присыпал серебристую шерсть. Зереф торопливо повернул голову, опасаясь пропустить какой-нибудь затейливый пируэт, и счастливо засмеялся. Драконы не бывают такими маленькими и пушистыми, они не гоняются за собственным хвостом, украшенным затейливой кисточкой, и не ныряют с разбега в показавшийся привлекательным сугроб – гораздо больше она походила на кошку, отрастившую крылья волей легкого недоразумения.
– Не бойся больше.
– Не буду.
Ветер осторожно наигрывал свою мелодию на батарее украшающих елку колокольчиков и перебирал завязанные причудливыми узлами разноцветные ленты. Страх исчез, растворился в едва слышном звоне и хриплом дыхании. Страха больше не было.

***

Низкий басовитый рокот заполнял все вокруг. Земля содрогалась от следующих один за другим мощных ударов. Зереф третьи сутки не спал. И почти неделю не выходил из дома.
Старая мебель оказалась сдвинута к стенам – не так уж и много ее и было – чтобы освободить центр единственной комнаты. Начерченные углем руны переплетались на полу, составляя странные узоры и слова на никому неизвестных языках, сворачивались спиралью и ощетинивались иглами. Только по-прежнему не работали. Не отзывались вписанные в фигуру знаки всех известных ему стихий, не желали наполнять комнату магическим светом, оставаясь мертвым узором экзотических линий. Зереф то и дело вскакивал и, стирая рукой показавшиеся неправильными места, вписывал новые руны на место исчезнувших. Не помогало. От угля рукав плаща казался черным, но результата так и не было. Кристаллы, хранящие в себе жар драконьего сердца, равнодушно наблюдали за его мучениями, пролеживая бока на покрытых пылью полках.
В дверь тихо и осторожно постучали. Зереф напрягся: Акнология никогда не утруждал себя условностями вроде стука, а больше к нему просто некому было зайти.
На пороге стояла девушка. Ее короткие светлые волосы были покрыты ровным слоем золы и пепла, бежевое платье с узором из широкий синих полос порвано в нескольких местах, а в глазах стояли слезы. Обычная картина для этого времени, на любой дороге королевства можно встретить точно такую же: все вокруг третий день полнилось низким басовитым рокотом, и далекий горизонт был затянут дымом пожарищ. Только вот отпечатки, оставленные ее босыми ступнями на тонком покрове недавно выпавшего снега, начинались в метре от его порога.
Зереф удивленно моргнул – он еще ни разу не видел, чтобы беженцы возникали буквально из ниоткуда – и посторонился, пропуская гостью в дом.
Войдя, она замерла у очерченного в центре комнаты круга и уставилась на вписанные в него символы со странной смесью ужаса и отвращения. Слеза, скатившаяся по ее щеке, упала в переплетение линий, размывая одну из тонких границ – знак огня превратился в бессмысленный набор черт. Зереф не успел возмутиться по этому поводу.
– Сотри их. Пожалуйста, – попросила она тихим безжизненным голосом. Таким тихим, что сказанные ею слова совсем потерялись в шуме отдаленного сражения – только по губам и можно было прочесть. И добавила уже уверенней и громче: – Если ты поможешь Акнологии, Король драконов убьет всех моих друзей.
Зереф отступил назад, задев локтем дремавшую на серванте чашку. Та неуверенно покачнулась, на секунду замерев на самом краю, и все же упала – он не обратил на это внимания. Мысли метались, лихорадочно перескакивая с одного на другое, и отказывались выстраиваться в стройную систему. В точности так же, как это уже который день делали руны.
Он порывался рассказать ей все разом. Что он не знает, совершенно не знает, что из этого всего в итоге получится; ему страшно и хочется оставить все как есть, ничего не меняя. Что он каждый день просыпается с одной-единственной мечтой: навсегда избавиться от пугающих фигур в небе, утащивших однажды родителей и двух старших братьев. Что ей не о чем горевать: он расскажет, обязательно расскажет Акнологии о ее беде, и тот защитит ее и ее близких от кого угодно, даже от Короля драконов. Что у драконов вообще не было никакого короля: твари попросту неспособны были друг с другом договориться.
Он видел ее в первый раз. Ему страшно хотелось ей все рассказать, потому что больше было некому, а она, казалось, отлично умела слушать.
Мысли толпились в голове, отталкивая друг друга, и Зереф не знал, с чего начать.
Она его опередила:
– Меня зовут Лисанна, и я маг гильдии Фейри тейл…
Его мир неоднократно трещал по швам, переворачивался с ног на голову и снова восстанавливал хрупкое равновесие. Как в тот день, когда погибли родители. Или в тот, когда ненависть собралась вокруг него, окрашивая в черный выдыхаемый воздух, и впервые отняла чью-то жизнь. Или тогда, когда он впервые встретил Акнологию…
Она начала говорить, монотонно и медленно, старательно не отрывая глаз от змеящихся по полу узоров, и его мир попросту рассыпался вдребезги: подобные вещи не могли в нем существовать.
…Война, закончившаяся их победой. Спокойная жизнь, в которой не было места жалкой кучке уцелевших драконов, вынужденных скрываться в самых отдаленных уголках Фиоре…
…Кошмарные твари, вызванные к жизни черной магией, его магией. Матери, пугающие его именем непослушных детей…
…Увенчанная цветами столица – самый красивый город, о каком он когда-либо слышал, содрогающаяся от тяжелой поступи Короля драконов…
…Акнология, оставивший в прошлом привычку охотится за гладко стесанными камешками, являющими собой квинтэссенцию магии дракона. Акнология, считающий, что человеческое сердце гораздо приятней на вкус…
…Врата Затмения – дорога в один конец через пространство и время…
…Лисанна…
Ткань плаща полностью почернела. Спирали и линии, увитые пересекающимися знаками стихий, давно уже превратились в грязные разводы, но ему казалось: рисунок навечно въелся в доски пола – не оттереть.
Он так и не смог придумать, что ей на это ответить, просто принялся сбрасывать на пол никогда не остывающие кристаллы, разложенные на пыльных полках. Силился разбить из вдребезги – и не мог. Плащ превратился в измазанные углем лохмотья, не справившись с то и дело цепляющими его гроздями, ладони украсились десятком сорванных мозолей, а рисунок на полу расплылся и потерял очертания – он этого всего не видел, не мог увидеть сквозь застилающую глаза пелену слез.
Все вокруг полнилось низким басовитым гулом, земля содрогалась от тяжелых ударов, а она по-прежнему роняла слова тихо-тихо…
Но он услышал.
– Все будет хорошо. Теперь – будет.

***

Вечер был наполнен кокетливой домашней тишиной, той самой, уютно сосуществующей с мелкими шорохами и звуками. Потрескиванием сгорающих в камине дров, скрипом половиц – по ним словно крался кто-то невидимый – и посвистыванием ветра, сворачивающегося на ночь в покосившейся кирпичной трубе.
Вечер был наполнен тишиной. И ее рассказами. Лисанна сидела на кушетке, обхватив руками колени, и, мечтательно глядя на устроившийся в вазе букет еловых ветвей, вспоминала самые занимательные сказки из имеющихся у нее в запасе. Перед его глазами проносились лица людей, которые он никогда не видел, но которые уже успели стать ему родными – он знал про них, оставшихся в далеком-далеком будущем, больше, чем про собственных соседей, живущих всего в паре километров к северу. Потому что она, надежно пойманная в ловушку беспощадного времени, скучала по ним.
– Все драгонслееры совсем не переносят транспорт, представляешь? Бедные Нацу с Гаджилом чуть не умерли на этой повозке...
– Сестренка Мира пела мне эту песню в детстве…
– Может быть, теперь Люси допишет свой роман…
– А Джувии кажется, что все вокруг мечтают выйти замуж за Грея…
Она едва заметно улыбалась, перебирая драгоценные воспоминания, и что-то неприятное скребло под ложечкой, словно свора черных котов проверяла душу Зерефа на прочность. Это ведь он разрушил мир, который ей был так дорог. Это из-за него она теперь не может туда вернуться.
Потом Лисанна внезапно вспоминала, что они так и не слепили вчера снеговика, и размяв затекшие плечи, опрометью кидалась во двор, не забыв и его за собой потянуть. И Зереф забывал, что еще минуту назад его что-то беспокоило, молчаливо радуясь, что она появилась в его покрытом снегом настоящем.

~Продолжение следует.~

@темы: Fairy Tail, Истории, рассказанные Псом

---

Я рыдаль...

Фикбук не устает поднимать настроение, причем именно тогда, когда от него этого не ждешь. Это так мило. Запорожцы пишут письмо турецкому султану. Ребенок, обеспокоенный слухами о прекращении выпуска любимой анимешки, пишет письмо Хиро Машиме. То, почему именно Хиро и как он должен повлиять на продолжение показа, почему на русском, на фикбуке и в отделе заявок, лучше узнать у самого автора
Возможно, в этом есть неизвестный мне высший смысл, и Хиро по ночам тайком почитывает заявки к фанфикам это бы объяснило некоторые сюжетные решения.
И сразу же с дикой силой захотелось залогинить виртуал на имя Хиро Машимы и успокоить дите Интересно, няша бы повелась?
Насладитесь, пока админы не снесли.

@темы: Fairy Tail, Разбила лоб фейспалмом

---

Презент от Иши))

Тепло и по-домашнему уютно... прелесть больших, лохматых и добродушных псов в том, что их можно потискать. Хотя бы виртуально Виртуальные псы в ответ радостно машут хвостом и тянутся холодным носом к теплой щеке.
Отличный совместный портрет выходит.
А тот, что на аватарке, рисовала Со. Но это так, к слову))

04.03.2013 в 02:47

Пишет  Ishytori:

Маленький презент или что-то типа того
Вообще, такая серия скетчей задумывалась еще со времен моей игры на "Рыцаре-Вампире": тогда очень хотелось нарисовать нас с Люкой. Позже захотелось добавить к этой задумке еще Роло и Ворона. А когда в моей жизни появилась Пес, идея снова воскресла.

Суть данных скетчей заключается в том, что я рисую интернет-образы себя и близких интернет-друзей (поэтому, к примеру, Белка сюда не попадет). Вообще, у нас в общаге интернет был временно отключен за неуплату, а делать чего-то хотелось. Вот взяла и нарисовала первый скетч в серии))

Увы, пока что только контурник. Может, когда-нить доведу его до ума - но точно не сейчас. Как всегда, А4, черная гелевая ручка. Ахтунг! Автор очень давно не рисовал! Но вообще - лично я работой довольна: поза живая, складки на одежде более-менее получились, а Пес... Она шикарна, да Ах да, еще! Спасибо сестринскиному Басилиску: именно насмотревшись на него в качестве живой натуры, я интуитивно нарисовала левую лапу.

Сканер, увы, сделал подлянку, а фотошопер из меня весьма криворукий, поэтому поправила, что смогла, но, увы, убрать темную пляму по центру оказалось выше моих сил(((

Картинко:

@темы: Королева в восхищении!(с), Артоспам, Добыча Пса

---

Утащено с Fairy Tail Live

О, боже мой, да!!! Стинг/Минерва И более того, какая там Минерва
Пес автора любить...
Это ж надо, за такое короткое время нацеплять столько креков...как теперь жить?!

Минерва/Стинг

Пишет Гость:

30.11.2012 в 02:13

Минерва/Стинг

URL комментария

---

Нацу/Уртия

Пишет Гость:

05.12.2012 в 14:39

Извиняюсь за вопиющую очевидность, но мне уж больно момент по нраву

Нацу/Уртия

URL комментария

---

Пантерлили/Эрза

Эрза, почесывающая Пантерлили за ушком, - это нереально круто.

Пишет Гость:

30.11.2012 в 15:25

Пантерлили/Эрза Н.

URL комментария

---

Симон/Эрза

Мечты сбываются.

Пишет Гость:

28.11.2012 в 22:37

Симон/Эрза

URL комментария

---

Эдо-Джеллал/Хьюз

Они прекрасны даже при том, что я совсем не уважаю слеш. Можно я буду считать это дженом?

Пишет Гость:

02.12.2012 в 05:11

Эдо-Джеллал/Хьюз

URL комментария

---

Флэр/Гаджил

Черт, даже захотелось побыть немного шиппером Но оно так прекрасно. А то все Леви, да Леви.
Парочка оказалась действительно классной и колоритной: стильная дамочка-фрик и брутальный пирсингованный типчик, при этом оба в глубине души - ранимые няшки.

Пишет Гость:

03.12.2012 в 04:26

Флэр/Гаджил

URL комментария

---

Гаджил/Мира

Пишет Гость:

04.12.2012 в 23:34

Гаджил/Мира

URL комментария

---

Эрза/Кагура

Эрза внезапно коварна...тут не то что Кагура, Джеллал не устоит. Будут жить втроем

Пишет Гость:

08.12.2012 в 02:23

Ты потерял своё оружие? Ты загнан в угол? Используй элемент неожиданности! 8D

Эрза/Кагура

URL комментария

---

Ичия/Эрза

Это уже даже не пять, а все десять или даже пятнадцать

Пишет Гость:

09.12.2012 в 05:29

Даааа, я заметил.

Там плахой Ичия/Эрза, не смотри на нево, эй, сматри сюда, тут харощий

URL комментария

---

Пантерлили/Миллианна

Кто же откажется от такого питомца? И я сейчас не о Лили говорю.

Пишет Гость:

09.12.2012 в 18:12

Лили и Милли

URL комментария

---

Зигрейн/Джеллал

О-о, да!!! Это же восторг! И майндфак!
Пишет Гость:

19.12.2012 в 01:06

Я ни умир

Зигрейн/Джеллал

URL комментария

---

Лаксас/Флэр

Пишет Гость:

22.12.2012 в 17:52

Представим, что Ваня поручил захватить Лаксаса госпоже Короне.

Лаксас/Флэр

URL комментария

---

Уртия/Эрза

Пишет Гость:

23.12.2012 в 00:23

Уртия/Эрза

URL комментария

---

Минерва/Роуг

Меня на этом месте просто порвало: бедный-бедный стеснительный Роуг...
Пишет Гость:

23.12.2012 в 04:53

Чуть ранее за кадром...

Минерва/Роуг

URL комментария

---

Минерва/Эрза

Пишет Гость:

23.12.2012 в 21:26

Продолжаем наполнять эту битву внезапностями! 8D

Минерва/Эрза

URL комментария

---

Лаксас/Мелди

Это вообще нечто невероятное. Меховые наушники Лаксасу пойдут. Теперь я хочу фик - где-то там на арт фесте в не принятых заявочка валялась...
Пишет Гость:

29.12.2012 в 20:20

Лаксас/Мелди

URL комментария

---

Уртия/Мира

Это же нереально прекрасно. Коварная, демоничная Мира и этот шрам на спине Уртии
Пишет Гость:

11.01.2013 в 17:48

Уртия/Мира

URL комментария

---

Мира/Вакх\Лисанна

Пишет Гость:

12.01.2013 в 06:08

Я надеюсь, никто не питает иллюзий о том, кто будет доминировать в таком раскладе?

Мира/Вакх\Лисанна

URL комментария

---

Вакх/Эрза

Вот я не шиппер, но прониклась просто до крайности. Почему мне кажется, что в характеры автор попал на ура?
Пишет Гость:

03.03.2013 в 19:00

Сейчас кто-то огребёт.

Вакх/Эрза

URL комментария

---

запись создана: 30.11.2012 в 10:36

@темы: Королева в восхищении!(с), Fairy Tail, Артоспам, Добыча Пса

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Маленький презент для Иши

Название: Сон в королевских покоях.
Автор: Аргонский Пес
Фэндом: Fairy Tail
Персонажи: Мистоган/Эрза Найтуокер
Рейтинг: G
Категория: гет
Жанры: флафф, повседневность, пропущенная сцена.
Дисклеймер: Хиро Машима
Предупреждения: ноу.
Размер: драббл.
Комментарий автора: маленький подарок для забегавшейся Иши. Надеюсь, ей хоть немного полегчает, когда она заглянет на огонек. Все, как заказывали. Необходимость сочетания пометок "флафф", "драббл" и "эдоджерза" в одной шапке чуть не вынесла псовый мозг, но я попыталась.

Дворцовая стража привычно чеканила шаг за стеной королевских покоев. Гулкое эхо разносило по коридору грохот тяжелых шагов и отголоски приглушенного разговора. Приблизившись к тяжелой двери, украшенной гербовыми лилиями – символом Эдораса – звуки ненадолго стихали. Мистоган готов был поклясться, что караульные вставали на цыпочки, прижавшись ухом к двери и затаив дыхание, и напряженно вслушивались в тишину, царящую за резными ореховыми панелями. Как мальчишки, заставшие старшего брата с подружкой.
Чужое любопытство преследовало его повсюду.
Эрза Найтуокер вздрагивала во сне, болезненно реагируя на любой внезапный шорох. Рука рефлекторно тянулась к поясу, на котором обычно болталась перевязь с мечом – ныне и то, и другое осталось висеть на стуле. Даже сквозь сонное забытье она подмечала малейшее нарушение устава и тянулась немедленно наказать виновных.
Густая тень от раскинувшегося над кроватью балдахина укрывала ее с ног до головы. Сквозь эту тень в старые годы не мог пробраться свет осветительных лакрим, все еще пылящихся в замерших под потолком вычурных лампах. Робкому пламени десятка восковых свечей такой подвиг оказался тем более не под силу. Лицо в обрамлении коротких багровых прядей, в полумраке комнаты кажущихся почти черными, выглядело усталым и изможденным. На щеке отчетливо проступали темные буквы: она попросту уснула, сидя за столом и раскладывая на нем ворох указов и отчетов, требующих немедленного рассмотрения. Залегшие под глазами глубокие темные круги подсказывали, что прошлую ночь она тоже не спала. И позапрошлую. Приказ отложить на время дела и заботы и отдохнуть – единственный, который она всегда нарушала. Порой Мистоган испытывал жгучее, почти непреодолимое желание прекратить тратить слова на увещевания, в которых никогда и не был силен, заменив их на несколько граммов чернил. Указ, подписанный королем и украшенный овалом королевской печати, она бы не смогла проигнорировать. Но такой поступок казался неправильным: он всегда был противником насилия, в чем бы оно ни выражалось.
Будить ее Мистоган не стал. Вместо этого осторожно, боясь потревожить, расстегнул широкий пояс и отложил в сторону ножны с мечом, чтобы затем перенести ее на кровать, стараясь ступать как можно тише. Через ее переносицу протянулась полоска свежего шрама, она все время поглаживала ее подушечками пальцев, когда уставала или волновалась. Он боролся с искушением дотронуться до нее губами и впервые в жизни жалел, что магии в Эдорасе не осталось ни капли: тогда бы ему не нужно было опасаться потревожить ее сон.
Эрза Найтуокер ворочалась во сне, сминая шелк широкого покрывала.
Мистоган сидел в кресле, вяло покусывая кончик пера, так и не подписавшего ни один из приготовленных указов, и раздумывал, что если бы отец мог видеть их в этот момент, его бы удар хватил от такого вопиющего нарушения дворцового этикета. Впрочем, оно было не единственным. Самому Мистогану плевать было на этикет, он не придавал значения мелким условностям и давно отвык от звучания собственного имени, по-прежнему считая себя магом Фейри тейл. Привыкнуть снова оказалось не так просто.
Башенные часы пробили половину пятого. С потерей магии что-то разладилось в простом и надежном механизме – он начал отмечать назойливым колокольным звоном самые неожиданные отрезки времени. Исправить поломку так и не удалось. «Будет местной достопримечательностью», – решил про себя новый король. Ему довелось много где побывать, и достопримечательностей подобного толка он видел немало. Времени катастрофически не хватало и на более важные дела, чем бьющие не к месту старые часы.
Эрза вздрогнула и резко села, приглаживая рукой растрепавшиеся волосы, и только в следующую секунду заметила, где находится. В широко распахнутых карих глазах плескалось изумление. Она поспешно вскочила и вытянулась по стойке смирно. Краска залила лицо и шею: оказаться в подобной ситуации ей пришлось впервые. К счастью: предыдущий король нарушения субординации не терпел.
– Прошу прощения, Ваше Величество, – произнести фразу громко и четко ей не удалось: с губ сорвался сдавленный, едва слышный шепот.
– Ничего страшного, – Мистоган покачал головой, слушая, как медленно успокаивается прерывистое дыхание. На то, чтобы окончательно взять себя в руки, ей потребовалось совсем немного времени. – Вам просто нужно как следует отдохнуть.
Взгляд то и дело возвращался к столу, заваленному горой не разобранных бумаг, но на сей раз она все же не решилась возражать. Молча поклонилась и вышла, бросив замершим с другой стороны порога солдатам несколько резких замечаний, когда те попытались, не двигаясь с места, заглянуть через ее плечо во мрак покоев.
С ее уходом комната окончательно погрузилась в тишину.
Мистоган усмехнулся. Ему внезапно подумалось, что если она продолжит себя изводить, не следуя голосу разума, отдыхать ей придется прямо здесь, пока он ровным почерком заполняет очередную порцию указов. Эта мысль определенно казалась привлекательной.

@темы: Fairy Tail, Истории, рассказанные Псом

---

Смешно

Давно заметила за собой интересную особенность: после прочтения достаточно сильно вштырившего произведения я некоторое время подсознательно копирую манеру речи автора. Говорю "подсознательно" потому, что мне обычно ясно, что вот это не мое, и даже понятно, откуда все взялось, но резко убрать не выходит - да я и не пробовала, если честно.

АПД: Зато бородатые политические анекдоты, рассказанные однокурсникам тоном препода по истории - весьма колоритного дядьки - это была бомба.

В особо запущенных случаях - после написания фиков залпом до семи утра - я начинаю пародировать сама себя, изъясняясь с котом или комментируя действия домочадцев в стиле собственной письменной речи. Со всеми возможными тропами и прочими финтифлюшками. Ебаный стыд!

@темы: Собаке - собачья жизнь

---

Пес ищет фики

Сериал я до онгоинга уже давно досмотрела, найденные на тумблере гифки рассмотрела со всех сторон - мало травы, мало. Как следствие, ищу хорошие фики. Чем больше, тем лучше (а мечтать не вредно). Поскольку самостоятельно бегать по ресурсам мне несколько лениво - нехорошо с моей стороны, каюсь - очень сильно надеюсь на доброту и отзывчивость товарищей по фендому.
Интересует гет и джен (фем тоже можно, но с осторожностью: только при наличии в нем Руби), добротный русский язык, увлекательный сюжет, канонные пейринги (я понимаю желание шипперов рвать глотки за свою кровиночку, но в этот список попадают только те пары, про которые в сериале сказано прямо. То, как он на нее/него посмотрел и какая там между ними химия - не в счет) и минимум ООС. РумБелль, понятное дело, порадует особо.
Авторам обещаю отзывы. Скорее всего, не сразу - но тем не менее.

@темы: Изба-читальня, Once Upon a Time

---

Флудилка#2

Пес малость ошалел от скорости, с которой любимые товарищи, ПЧ и просто замечательные люди забили комментами первую флудилку, но новую запилил исправно. Развлекайтесь.
Регулярные собрания клуба злобных модераторов проводятся здесь же.

@темы: Для ПЧ