Этот фик в некотором роде знаковый для Пса, и Пёс не стесняется в этом признаться. Мне случалось занимать на фесте призовые места, но обычно этот факт доходит до моего сознания в качестве приятной побочной плюшки в виде именного баннера и забывается, как только последний скроется из глаз. Тут же я могу смело сказать, что горжусь и фиком, и победой. Второй раз за все время участия в фестивалях.
А еще я наконец-то написала по ОТПшке что-то, что не стыдно показать.
Название: Настоящая.
Автор: Аргонский Пёс
Бета: нет.
Фендом: Fairy Tail.
Тип: скорее джен, чем гет.
Жанр: АУ событий канона, ангст, драма, повседневность.
Персонажи: Грей/Уртия.
Рейтинг: PG-13
Размер: мини (4660 слов).
Предупреждения: смерть персонажа.
Дисклеймер: Хиро Машима.
Ключ: Вопрос.
Содержание: Она не задаёт никаких вопросов: слишком страшно получить ответ.
От автора: Автор много чего хотел сказать, но вовремя вспомнил, что молчание - золото.
Читать здесь.
Дождь – частый гость короткой осени – размеренно барабанил по крыше. Ветер свистел за окном, заставляя ветви растущих в саду деревьев стучать в стекло, притворяясь припозднившимся путником. За стеной что-то тихонько шуршало – должно быть, среди жильцов оказалась какая-нибудь шустрая мышь. Дом матери казался Уртии ворчливым седым стариком, всё ещё крепким, невзирая на прожитые годы – по ночам, когда все спали, он отвечал раздражённым скрипом на любое, даже самое осторожное, её движение.От пола тянуло сырым ночным холодом. Уртия плотнее запахнула накинутую второпях рубаху и попыталась заглянуть в стоящий на плите чайник, словно и правда рассчитывала что-то рассмотреть в окружающей её темноте. Луна, надкушенная с одного края, окончательно спряталась за тучами – света едва хватало на то, чтобы разглядеть силуэт широкого обеденного стола, занимающего большую часть кухни.
Воды не осталось. Уртия со вздохом вернула чайник на место и переставила в раковину забытую вечером на столе чашку. Тонкий фарфор казался слегка нагретым, словно годами хранил тепло, оставшееся от прикосновения Ур. Уртия знала, что это не так – в доме не было ни одной вещи, оставшейся с прежних времен, а чашку, купленную в магазинчике волшебных безделушек, ей подарила Люси – но всё равно улыбнулась своим мыслям. Прошлое больше не мешало ей чувствовать себя счастливой.
Сорвавшаяся с потолка капля обожгла плечо ледяным холодом. Уртия вздрогнула и невольно подняла глаза, но увидела перед собой только затянувшую всё вокруг мутную мглу. Ещё несколько капель поспешно скатились в подставленную ладонь, принеся с собой запах дождя и отсыревшей штукатурки. Сжав пальцы в кулак, она недовольно цокнула языком. Протекающая крыша – меньшее, чего можно ожидать от дома, столько лет простоявшего пустым; но если ливень не кончится, к утру на полу образуется внушительная лужа.
Уртия взмахнула рукой, представляя, как магия струится сквозь пальцы и невидимую ей трещину покрывает тонкая корка не тающего льда. Следующая капля скользнула у неё по щеке. И ещё одна. Сотворённоё ей заклинание было самым простым из всего, что она знала, оно никогда не давало осечек или сбоев. Просто магии больше не было. К этому трудно было привыкнуть.
– Почему ты сидишь в темноте?
Грей подкрался незаметно. Половицы, которые натужно скрипели, когда она кралась по коридору на цыпочках, хранили под его ногой упорное молчание, как бы тяжело он ни ступал спросонья. Найти разумное объяснение этому феномену Уртия так и не смогла.
Несколько раз чиркнула спичка. В комнате запахло серой, но огонек так и не загорелся, должно быть спички успели отсыреть. Грей сдавленно чертыхнулся и повторил попытку. На этот раз получилось. Пламя, молниеносно перебежавшее на фитиль толстой восковой свечи, осветило комнату, разбросав по углам длинные тени. Грей поставил подсвечник на стол и молча сел рядом, глядя на разбушевавшуюся за окном непогоду и не спрашивая про причину бессонницы, поднявшей её с постели. Уртия была за это благодарна.
Очередная капля с шумом разбилась о пол. Грей поднял глаза вверх и уважительно присвистнул, обнаружив расползшееся по потолку мокрое пятно. Его пальцы непроизвольно дернулись, пытаясь сложить магическую печать – движение столь же привычное, сколь и бесполезное. Заметив это, Грей ощутимо поморщился и, спрыгнув со стола, обнял Уртию за плечи, ногой подтолкнув под течь стоящий возле стола горшок с неизвестным растением.
– Утром разберемся. Давай спать, – произнес он сонно и с шумом зевнул. Уртия торопливо кивнула и хищно улыбнулась, прикидывая, обо что будет сподручнее погреть озябшие руки.
Уртия моргнула и от неожиданности выронила чашку – та, к счастью не разбилась. Удививший ее своим внезапным появлением Нацу улыбнулся и захохотал, ухватившись руками за подоконник и влезая внутрь. В его визите не было ничего необычного. Оказавшись неподалеку во время выполнения очередного задания, он никогда не упускал случая зайти. Хотя бы для того, чтобы перекусить перед обратной дорогой. Привычки стучать за ним тоже не водилось – обычно дверь широко распахивалась от увесистого пинка, и он с громким криком влетал внутрь, таща за собой Люси. Так было до тех пор, пока Уртия, оценив количество осыпавшейся благодаря этому действию штукатурки, ласково не объяснила ему, насколько сильно дорожит этим домом и что сделает с тем, кто будет его ломать. Нацу внял и с тех пор заходил исключительно через окно, распугивая гнездящихся под крышей ласточек.
– Глядите, какого монстра я завалил, – радостно воскликнул он, доставая из кармана штанов сложенную в несколько раз истрепанную листовку и размахивая ей в воздухе. На пол посыпались прилипшие к ней хлебные крошки и короткие обрывки ниток. Сделал он это совершенно напрасно: расплывшаяся по бумаге клякса мешала прочесть надпись. – На этот раз я точно стану магом С-класса.
Уртия вспомнила, что приближается дата очередного экзамена. Оставалось надеяться, что на этот раз ребятам никто не помешает. Нацу, во всяком случае, очевидно всерьёз на это рассчитывал.
Грей, выбывший из гонки за титул окончательно и бесповоротно, скептично оглядел друга, недоверчиво усмехнулся и скрестил руки на груди.
– Ха. Да скорее им станет Хэппи. Наш старик ещё с ума не сошел.
– Что-оо?! Нарываешься?
– Айя! Ты слышал, Нацу? Я буду магом С-класса.
На скрип входной двери никто не обратил внимания. Только Уртия настороженно повернула голову – формально она всё ещё находилась в розыске и вынуждена была соблюдать осторожность, хотя на практике консульство считало её погибшей во время сражения с драконами и не проявляло особого интереса – и тут же расслаблено улыбнулась переступившей через порог Люси.
– Я стучала, но никто меня не слышал, – сказала она извиняющимся тоном и буквально свалилась на подвернувшийся под ноги стул. – Все деньги опять ушли на ремонт того, что разрушил этот обормот. Даже на поезд не осталось, и мы всю дорогу шли пешком.
– А Нацу, похоже, ничуть не устал. – Уртия покосилась на Нацу и с трудом смогла удержать рвущийся наружу смех: будущий маг С-класса вовсю вертелся и корчил рожи, пытаясь изобразить в лицах схватку между ним и каким-то доселе неведомым науке монстром.
Люси печально вздохнула и, сложив руки на столе, уронила на них голову.
– Роуг тоже. Шёл с нами от самого Харджиона, и хоть бы что. Хотела бы я быть убийцей драконов, у них столько сил, – простонала она устало и, заметив, что Уртия смотрит на неё, торопливо добавила: – Роуг тоже убийца драконов, как и Нацу, только из Саблезубых. Мы его по дороге встретили.
– Я знаю, кто такой Роуг, – спокойно заметила Уртия, не видящая смысла скрывать очевидное. – Я пыталась его убить.
***
Дракон был так велик, что, казалось, не поместился бы на дворцовой площади, даже свернувшись клубком вокруг стоящих в центре позолоченных врат и уложив морду на собственный хвост. Дракон парил высоко в небе, закрывая кожистыми крыльями желтый диск солнца и унося на своей широкой спине главную угрозу. Так высоко, что не достать. Людям оставалось надеяться, что кто-нибудь сумеет забраться выше выкрашенных в лазурь крыш Крокаса и уничтожить чудовищ: одно и второе. Надеяться и сражаться. Надеяться и умирать. На земле.
Уртия не умела ни летать, ни надеяться. Зато она хорошо разбиралась в магии времени. Не хуже самого Роуга, превратившегося в крошечную точку, едва различимую на фоне блестящей драконьей чешуи. Достаточно для того, чтобы понимать: всё закончится, если она убьёт его здесь и сейчас. Убьёт прежде, чем тот превратится из союзника во врага и исказит естественный ход времени, вызвав из прошлого самых страшных врагов человека – драконов. Убьёт до того, как он совершит преступление, до того, как превратится в чудовище. Убьёт не за то, что он сделал, а за то, что он может сделать в будущем. Убьёт, потому что хочет вернуть всё таким, каким оно было до нападения, а манипуляции со временем всегда требовали жертв.
Отовсюду доносились крики раненых и стоны умирающих. Они сливались с грохотом приводимых в действие заклинаний. Становились привычными. Настолько, что она уже почти не обращала на них внимания. Улицы тонули в смоге и каменной пыли. От неё слезились глаза, и першило в горле.
Уртия пряталась в тени чудом уцелевшего здания и внимательно следила за фигурой человека, из последних сил уклоняющегося от атак небольшого песочного цвета дракона. Дракон компенсировал маленький размер чрезвычайной скоростью и ловкостью, он стремительно перемещался, пытаясь схватить добычу. Роуг с трудом успевал за ним, не замечая, что острые зубы намеренно щелкали вхолостую возле самого его лица, а магия впустую клубилась внутри матово поблескивающих вертикальных зрачков, не пытаясь вырваться наружу вихрем пламени или раскаленного металла.
Зато Уртия видела. Она стояла с подветренной стороны – иначе сама давно бы стала драконьим обедом – и дожидалась удобного момента. Их было предостаточно: Роуг не оборачивался и не пытался прикрыть спину, наивно не ожидая удара сзади. Уртия медлила. Рука, уже поднятая для атаки, бессильно опустилась вниз. Драгоценные секунды убегали, унося с собой напрасно потраченные жизни – в отличие от неё самой драконы наверняка не теряли зря времени – но она так и не могла решиться. Это оказалось не так уж и просто. Гораздо сложнее, чем в те времена, когда она могла убеждать себя, что сумеет вернуться в прошлое и всё исправить.
– Роуг! – крикнула она в отчаянии, понимая, что после того, как её услышат, времени на сомнения попросту не останется. Кончики пальцев покалывало от сосредоточенной вокруг магии, жаждущей наконец обрести форму.
Дракон резко вытянул шею, жадно втягивая горячий июльский воздух и напряженно прислушиваясь. Больше он ничего не успел сделать. Уртия вскрикнула и бросила всё оставшуюся у неё магию вперед. Роуг обернулся. На его лице застыло удивленное выражение. Изогнутые стебли ледяных цветов проросли сквозь его тело, раздирая плоть острыми шипами. Сердце, оказавшееся на пути одного из бутонов, остановилось раньше, чем он понял, что умирает. Кровь, хлынувшая из ран, каплями росы легла на острые треугольные листья.
Уртия отшатнулась и тяжело привалилась к стене, пытаясь справиться с подступившей к горлу тошнотой. Она не видела, что стало с драконом и умирающими вокруг людьми, с их будущим и настоящим. Она стояла, задыхаясь и кашляя от забившейся в горло пыли, и молча смотрела, как осыпается недолговечный лёд и тело, напоминающее тряпичную куклу, валится на мостовую. Смотрела на тень, кажущуюся ей живой: она жадно впитывала кровь и конвульсивно подёргивалась, пытаясь дотянуться до её ног и прилипнуть к подошвам ботинок. Кружилась голова. Уртия закрыла глаза и скинула плащ, пытаясь избавиться от ощущения, будто измазалась в чём-то тягучем, словно патока.
«Ты всё сделала правильно», – шёпот звучал приглушённо и тихо, но доносился сразу со всех сторон, и в обрушившейся внезапно тишине показался Уртии громче набата.
Она вскочила на ноги и торопливо обернулась, но вокруг никого не было.
Колючки цеплялись за волосы и полы длинного шерстяного плаща, оставляя в последнем глубокие прорехи. Уртия попыталась вслепую отодвинуть ветки рукой – открывать глаза, учитывая густоту кроны, она не рисковала – и шагнула вперед, помянув про себя Зерефа, родственников архитектора, спроектировавшего штаб темной гильдии «Лапа тритона», и умника, догадавшего высадить возле него колючий кустарник. А ещё – чувствительные к магии сигнальные лакримы, которые она заметила у главного входа, вынудившие их разделиться и отправиться на поиски другого пути.
Одна из веток больно хлестнула по щеке. Уртия стерла выступившую кровь тыльной стороной ладони и огляделась. Тайный ход представлял собой запертую изнутри деревянную дверь, выкрашенную успевшей облупиться зелёной краской. Стоящее в зените солнце безжалостно высвечивало трещины в изъеденном жучками дереве. Изнутри здания доносился едва различимый гул, покрытые мхом стены ощутимо подрагивали под пальцами – видимо, Джеллалу с поисками повезло чуть больше, и он снова увлекся и забыл об осторожности.
Уртия укоризненно покачала головой, положив ладонь на покрытую ржавчиной дверную ручку – казалось, она готова была рассыпаться в прах прямо сейчас, без всяких дополнительных магических усилий – и услышала доносящийся изнутри скрежет отодвигаемого засова. Насторожившись, она поспешно отскочила в сторону и замерла. Изогнутая ручка, выполненная в виде клюва хищной птицы, задергалась, раздался треск, словно тот, кто находился внутри, в панике забыл, в какую сторону открывается дверь, и впустую налегал на неё плечом.
Уртия усмехнулась и щелкнула пальцами. Дверь растаяла, послушно провалившись в прошлое, и опиравшийся на неё мужчина потерял равновесие и рухнул на землю. Заметив её, он поспешно вскочил и поднял руки. Багровый знак гильдии, отпечатанный у него на ладони, напоминал родимое пятно.
– Пожалуйста, не убивайте. Я сдаюсь.
Уртия медленно опустила занесенную для удара хрустальную сферу и, жестом приказав магу не двигаться, присмотрелась к нему повнимательнее. Он оказался едва ли достигшим совершеннолетия мальчишкой, болезненно худым – растянутый свитер свободно болтался на острых плечах – и полностью лишенным загара. Из-под длинной соломенного цвета чёлки, доходящей до середины лица, выглядывала россыпь рыжих веснушек.
Драться с ребёнком Уртии совершенно не хотелось. Особенно с тем, который решил сдаться добровольно.
«А чего ему бояться? Консульство всё равно его отпустит, – произнёс тихий вкрадчивый голос, доносящийся со всех сторон сразу. Уртия вздрогнула. Она успела смириться с тем, что время от времени слышит голоса – тем более, что она понятия не имела, что ей с этим делать, она находилась в розыске, и любой целитель немедленно сдал бы её рунным рыцарям – но всё равно пугалась каждый раз. – Таких, как он, невозможно исправить. Они всегда будут сеять зло вокруг себя. Лучшее, что ты можешь сделать…»
Перед глазами у неё потемнело. Она вдруг представила, как хватает мальчишку за горло и медленно сживает пальцы, наблюдая, как он хрипит, задыхаясь, и пытается хватать воздух посиневшими губами.
«Так будет лучше», – уверенно раздалось внутри её головы.
Иллюзию развеяли стремительно приближающиеся тяжелые шаги. Джеллал, вынырнувший из тьмы коридора, сощурился, отворачиваясь яркого от солнечного света, и хлопнул парнишку по плечу. Заклинание-змей, спрыгнувшее с его ладони, моментально расползлось по телу – поднятые руки, украшенные багровой печатью, бессильно обвисли, и незадачливый волшебник плавно сполз на землю.
Уртия сглотнула и вытерла выступивший на лбу холодный пот.
– Мелди уже отправила сообщение в консульство, так что нужно уходить. – Заподозрив неладное, Джеллал озабоченно нахмурился. – Ур, ты в порядке?
– Да, – произнесла она сквозь силу. – Просто голову напекло.
Редкие прохожие небрежно скользили по ней глазами и тут же равнодушно отворачивались, видя перед собой сутулого седого старика, опирающегося на лакированную трость с тяжелым бронзовым набалдашником. Для полноты образа она добавила оттопыренные уши и неровно подстриженную клочковатую бороду. Для разведки лучше не придумаешь.
Уртия зевнула и потерла слипающиеся глаза. Ни Джеллал, ни Мелди так и не смогли освоить магию превращения, так что ей приходилось отдуваться за всех троих. Солнце едва выдвинулось из-за горизонта, и стелющийся по улицам молочно-белый туман неохотно расступался перед его лучами. Худой уличный кот, такой же грязно-серый, как и стены большинства зданий, беззаботно растянулся на карнизе второго этажа и проводил её взглядом, полным скрытой насмешки, словно уж его-то не могла обмануть ни одна маскировка.
Они пришли в город почти за полночь, едва живые от усталости, и ввалились в первую же попавшуюся гостиницу, полагая, что в населённом пункте, недостаточно крупном и близком к столице, чтобы быть обозначенным на карте, вряд ли кто-то всерьёз заинтересуется их личностями, и рассчитывая хорошо отдохнуть перед предстоящей им долгой дорогой. На всякий случай Джеллалу как счастливому обладателю самой яркой и запоминающейся внешности было велено не снимать на улице капюшон.
Уртия перевела дух и, заложив руки с зажатой в них тростью за спину, свернула в небольшой переулок. Встав пораньше, она методично обошла большую часть городка и не обнаружила никаких следов присутствия в нем магов – даже шарлатаны, приторговывающие из-под полы всякими «чудодейственными» эликсирами, по какой-то загадочной причине обходили его стороной – или рунных рыцарей. Розыскные листовки, расклеенные напротив мэрии были не меньше, чем десятилетней давности, и никого во всей округе не интересовали их скромные персоны.
До гостиницы осталось всего пара кварталов.
Одна из боковых дверей бесшумно распахнулась и на улицу выскочил худощавый парнишка, на ходу распихивая по карманам толстую связку золотых и серебряных цепочек. На его правой, украшенной багровой отметкой магической гильдии, болтался массивный браслет, явно не подходящий по размеру – приходилось придерживать его пальцами, чтобы он не свалился. Из распахнутой двери ощутимо тянуло дымом. Уртия сразу же его узнала. Две недели – слишком маленький срок, чтобы забыть кого-то. Но, по правде говоря, она поняла, кто перед ней даже прежде, чем успела рассмотреть высокий лоб, закрытый копной соломенных волос, и бесстыдно-рыжие веснушки. Видимо, консульство сочло, что прегрешения гильдии «Лапа тритона» были недостаточно серьезными, чтобы арестовать её членов.
Он равнодушно прошёл мимо, окинув её презрительным взглядом. От страха не осталось и следа – выбранная ей маскировка отлично сработала. Перед глазами потемнело. Она не слышала ничего, кроме стука своего собственного сердца, не слышала даже вездесущего голоса, докучавшего ей в любую свободную минуту. Просто была уверена: он здесь. На сей раз ему не нужно было ничего говорить.
Она ничего не видела. Ей не нужно было видеть: на сей раз она знала, что надлежит сделать.
Запах дыма сделался невыносим. Пламя, разгорающееся внутри квартиры, добралось до окна и моментально охватило пестрые занавески. Что-то рухнуло и разбилось. Парнишка не обернулся посмотреть на устроенный им пожар. И упустил возможность взглянуть в лицо собственной смерти. Нож, спрятанный в трости, выскочил почти бесшумно и незаметно скользнул ему под ребра. Там и остался.
«Ты всё сделала правильно, – должно было послышаться ей в шорохе оседающего тела. Не послышалось. Она произнесла это сама. – Больше он никому не навредит».
Уртия бросилась бежать. Ледяное молчание преследовало её по пятам.
***
Джувия долго стояла на пороге. Деревянные ступени рассохлись и скрипели при каждом неловком движении – Уртия поневоле слышала, как она молча переминается с ноги на ногу, не решаясь войти. Наконец раздался резкий стук, и почти сразу же дверь решительно распахнулась, впуская внутрь беспокойный осенний ветер, игриво шуршащий охапкой сухих листьев.
Запахло сыростью.
Джувия выглядела усталой. Она дошла до середины комнаты и остановилась возле стола, положив руку на спинку наполовину выдвинутого стула. Неторопливо огляделась. Убедившись, что кроме них двоих поблизости никого нет, вздохнула со странной смесью облегчения и разочарования – тревожная складка между её бровей немного разгладилась, хотя Уртия готова была поклясться, что, прежде чем подняться, она долго следила за домом, старательно подбирая момент, когда Грей отправится в город, оставив их одних.
Узнав, зачем она пришла, он бы наверняка рассердился.
Уртия не стала тратить напрасно приветственные слова, ограничившись усталой улыбкой и коротким кивком – и то, и другое Джувия проигнорировала.
– Вот. – Она порылась в карманах длинного темно-синего пальто и вытащила на свет небольшую бутылочку из мутного зелёного стекла, запечатанную воском. На воске было что-то нарисовано – не оттиснуто с бронзовой печати, а именно нарисовано вручную – присмотревшись, Уртия смогла разобрать неуверенно выведенный цветочек. Разгадать вложенный в рисунок смысл ей не удалось, как не удавалось никогда. Впрочем, с тем же успехом он мог совсем ничего не значить.
– Что это? – спросила она для вида. Ответ был известен заранее: вряд ли планы Джувии существенно изменились с прошлого раза – порой ей начинало казаться, что они вообще никогда не изменятся. К сожалению.
– Это зелье Джувии дала первая. Оно разрушает приворотные чары и… – Джувия говорила быстро, проглатывая окончания, и комкала в руках белоснежный платок, появившийся из кармана вслед за склянкой.
Уртия не дослушала. Свернув пробку, она поднесла бутылочку к губам и сделала глубокий глоток, мысленно во весь голос коря себя за малодушие: давно пора было всё объяснить, и она постоянно собиралась, но всё время откладывала этот неприятный разговор, вспоминая, что у Грея тоже ничего толком не вышло.
Никакого приворота никогда не было: подобной магией Мавис попросту не владела – она вообще, несмотря на славу гениального стратега, неважно разбиралась в людях и их эмоциях – зато помнила множество утерянных, забытых и попросту запрещенных консульством заклинаний. В том числе и таких, которые сама Уртия годами разыскивала в старых книгах.
Мавис подарила ей новую жизнь – на что её потратить, Уртия решила сама; и вряд ли во всём Фиоре нашёлся бы антидот, который мог бы заставить Грея покинуть дом её матери и снова вернуться в гильдию. Есть вещи, недоступные магии.
Джувия в это не верила. Внимательная и собранная в остальное время, когда дело касалось Грея, она ухитрялась не замечать самых очевидных вещей.
В бутылке был ровно один глоток. Напиток обжигал язык. Уртия легко различила в его составе крепкий тростниковый ром, клубничный сироп, мяту, имбирное пиво и ещё несколько пряностей, название которых она не смогла вспомнить. Мавис внезапно увлеклась составлением коктейлей и с увлечением сочиняла новые умопомрачительные рецепты, порой выдавая их за магические зелья. Многим даже помогало.
Джувия наблюдала за ней, крепко сжав кулаки. Она неосознанно подалась вперёд, ожидая ответа, и так сильно прикусила губу, что на подбородок скатилось несколько капель крови. Её синие глаза лихорадочно блестели.
«В прошлый раз было лучше», – обречённо подумала Уртия, вспоминая холодный глинтвейн с апельсинами. И неопределённо пожала плечами.
Дверь осталась открытой. Прохладный осенний ветер тут же просочился внутрь, спеша унести прочь уютное домашнее тепло. Уртия не обращала на это внимания. Стрелки старинных вечно куда-то спешащих часов показывали десять минут первого. Лгали, конечно. С часами у неё установились странные взаимоотношения: все они, даже самые точные, начинали безбожно врать, стоило ей ненароком оказаться рядом. Словно чувствовали, что отпущенноё ей время непоправимо кончилось, и теперь она живет в долг, с каждым вдохом сокращая чужое.
В стрелках, остановившихся на десяти минутах первого, скрывалось так много воспоминаний, что ей неважно было, что на самом деле едва ли минуло одиннадцать.
…Тогда, лёжа на не по-летнему холодной земле и глотая пыль, она даже с закрытыми глазами продолжала видеть непреклонные стрелки, равнодушно отмерившие цену всей её жизни – десять минут, беззастенчиво украденные из копилки мироздания. Большего она не стоила: избавиться от привычки прокладывать себе дорогу по трупам ей так и не удалось. Стоило возникнуть подходящей возможности, и она едва не сорвалась, доказав, что ни капельки не изменилась.
Всё равно было обидно.
Заклинание, в мощь которого она верила всю свою жизнь, оказалось бессильно. Ей оставалось надеяться, что Нацу выполнит обещанное и сумеет найти для них будущее, которое всех устроит. Будущее, из которого Роугу и Люси не захочется бежать в прошлое. Будущее, в котором не будет драконов.
Ей оставалось надеяться и умереть с этой надеждой…
Стрелки вырвались вперед, перемахнув пару делений. Уртия вышла на крыльцо, мягко притворив за собой дверь и оставив их позади. На улице было пасмурно. Кучерявые облака затянули небо до самого горизонта, в высокой пожелтевшей траве до сих пор стрекотали кузнечики.
…Тогда, умиротворённо глядя в чистое, как поверхность лесного озера, синее небо, она не слышала ничего: ни лязга продолжающейся схватки, ни ликующих выкриков, приветствующих победу. Вокруг неё была одна оцепенелая тишина. Уставшее сердце замедлялось с каждым сделанным ударом, веки всё тяжелели – и скоро она перестала видеть небо, лазурно-синее, словно лоскуток праздничного платья. Осталось только беспамятство.
Ненадолго. Кто-то звал её по имени хорошо знакомым ей голосом и тряс за плечи, не желая отпускать в небытие.
– Бесполезно. Это последствия запретной магии. Её время на исходе, – отрезал тоненький детский голосок с интонациями уставшей от жизни старухи. Уртия иногда задумывалась, почему она тогда сумела услышать Мавис, которую не слышал никто, кроме членов Фейри тейл, но так и не нашла ответ. Возможно, потому, что они обе стояли одной ногой в могиле.
– Хотя я могу ей помочь, – добавила Мавис, с азартом разгрызая леденец. – Точнее, ты можешь, Грей. Если взять время твоей жизни и разделить его, хватит на вас двоих. Но проживешь ты вдвое меньше, чем мог бы.
Уртия разомкнула губы, чтобы сказать, что ему не стоит этого делать, потому что умирать совсем не страшно, если знаешь, ради чего. Не успела.
– Живи, – пожелал Грей.
И она осталась жить…
Скопившаяся на крыше дождевая вода медленно стекала по водостоку и с глухим стуком падала в наполовину пустую бочку. Ветер гнал на юг облетевшие с деревьев листья. Уртия смотрела вперед.
***
– Как ты могла, Ур? – Грей стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на неё со странным выражением: смесью гнева и болезненной жалости. От его фигуры веяло холодом. Заходящее солнце, зависшее почти над самым горизонтом, всё ещё ласково согревало землю. Стены зданий, сложенные из неровно стесанного камня, нагрелись за день и были теплыми на ощупь. Уртия почувствовала, как мороз пробежал по коже – словно отсутствующий сейчас ветер пробрался под плащ, расправив тяжелые складки.
Она устало вздохнула и убрала лезущие в глаза волосы: перепачканные кровью, они неприятно липли и стягивали кожу. Приводить себя в порядок у неё не было времени: осталось ещё слишком много неоконченных дел.
– Как ты могла… – повторил Грей хриплым шёпотом. Казалось, он хотел добавить что-то ещё, но так и не смог заставить себя произнести это вслух, словно выдвинутое им обвинение было настолько страшным, что он сам не мог до конца поверить в происходящее.
Уртия не понимала, чем именно он недоволен. Память стала её подводить: воспоминания утекали оттуда, словно серебряные монеты из кошелька транжиры. Это её не беспокоило: они бы только отвлекали её от выполнения поставленной цели, цель же она не забывала никогда, даже в те моменты, когда не могла припомнить собственное имя.
От фигуры Грея веяло холодом. Уртия с трудом подавила желание спрятать руки в карманы и малодушно отвела глаза. Она не помнила, чем именно успела провиниться перед ним и почему его мнение вообще имеет для неё какое-то значение.
Серый камень мостовой был залит кровью. Кровь ещё не успела высохнуть, так что Уртия старалась двигаться как можно осторожнее, чтобы не запачкаться ещё сильнее. Иначе она будет привлекать слишком много внимания. Грей отворачивался, не желая смотреть на кровь, растекающуюся под ногами, покрывающую её одежду, волосы и руки, и на тело, лежащее у стены. Непонятно, отчего: она гордилась своей победой. Убитая ей ведьма была настоящей грешницей, она причинила много зла и сумела избежать заслуженного наказания. Сумела бы, но Уртия восстановила справедливость, раздавив в руках её переполненное злом сердце. Странно, но на вид оно ничем не отличалось от сердец обычных людей.
– Как ты могла убить Мелди?!
Уртия равнодушно пожала плечами и тут же напряглась. Имя отозвалось в её памяти едва различимым образом рыдающей девочки, тянущей к ней руки. Ветер трепал её коротко остриженные волосы, перепачканные золой и пылью, и она с нежностью подумала: «Вырастет настоящей красавицей». Воспоминание вспыхнуло всего на секунду и тут же померкло, потерявшись в заливающей её сознание тьме. Оставив после себя только впервые возникшее сожаление, что она не смогла досмотреть его до конца, не смогла сохранить, чтобы возвращаться к нему долгими осенними вечерами. Не смогла понять, о чем говорит ей Грей.
Тьма струилась вокруг мотком блестящего щелка, слизывала кровь с нагретого солнцем камня. Впитывала яркие цвета: темно-красный – с короткого платья убитой ведьмы, ярко-розовый – с её длинных растрепавшихся волос. Странно, что Грей не видел этой тени.
Тень шептала: «Это неважно».
Уртия знала, что слышала её только она, и послушно повторила вслух:
– Это неважно.
Повторила ложь, потому что сама она не верила в сказанное. Сожаление никуда не исчезло, оно всё ещё было здесь, заставляя задумываться, а где сейчас та девочка, про которую говорил ей Грей. Заставляя жалеть, что она никак не может запомнить её имя.
– Мел-ди, – прошептала она по слогам, надеясь, что сказанное вслух не изгладится из памяти так просто. – Её зовут Мелди.
– Ты сошла с ума, – произнес Грей с сожалением. Эти слова словно придали ему сил. – Я тебя остановлю, я должен тебя остановить. Ради тебя самой.
От его фигуры веяло холодом на протяжении всего разговора – а значит, всегда, потому что для Уртии не существовало «вчера» или «завтра», всё тонуло во мгле, непроницаемой, словно густой болотный туман. Сейчас этот холод сделался почти нестерпимым – тень, клубящаяся между ними, с визгом отшатнулась, пытаясь вжаться в нависающие над головой серые стены, и отчаянно кричала на одной ноте: «Убей! Убей! Убей его!»
Крик казался приглушенным и тихим. Так, словно до источника звука было ещё три квартала, а не несколько неуверенных шагов. Уртия удивленно встряхнула головой и подняла глаза. Воздух между ней и тенью превратился в лёд. Больше не было серого и красного: всё, и кровь, и ровные квадратики серой плитки, были покрыты белой дорожкой изморози. Над губами Грея поднимался пар. Он стоял совсем рядом – она не помнила, когда он успел подойти так близко – но от него совсем не чувствовалось тепла, будто кровь, бегущая у него по венам, была холоднее окружающих их ледяных стен.
Уртия хотела взять его за руку, чтобы убедиться, что это не так, но не смогла двинуться. По мышцам медленно растеклась смертельная усталость. Больше она не могла ничего. Даже просто стоять и смотреть, как белеют кончики слипшихся волос, упорно лезущие ей в глаза. Пол вывернулся из-под ног. Она рухнула вниз, бессильная даже выставить руки, с каждой секундой ожидая болезненного удара, но ничего не произошло. Лёд бережно подхватил её и ласково обнял за плечи. Лёд стал её дыханием и её жизнью. Лёд стал всем. Но не звуком – звуков внутри не было – так что она так и не услышала фразу, прозвучавшую с решительной обреченностью:
– Ледяной гроб.
Она уже спала и видела во сне стремительный бег равнодушных стрелок, умиротворенное дыхание Грея, пытавшегося разжечь восковую свечу, и погруженный в тишину дом её матери. Дождь – частый гость короткой осени – размеренно барабанил по крыше.
***
Огонь в камине потрескивал и разбрасывал вокруг горячие искры. Дрова немного отсырели и теперь чадили, наполняя комнату горьким запахом дыма. Уртия лениво следила за язычками пламени, танцующими между тонкими прутьями каминной решётки. Больше не нужно было бояться, что костер выдаст их стоянку врагу, и она обзавелась привычкой проводить вечера, подолгу сидя перед горящим камином.
Грей беззлобно усмехнулся, глядя на нее, и, закинув обратно несколько выпавших из поленницы щепок, уселся рядом. Уртия положила голову ему на плечо и закрыла глаза. На стене устало тикали вечно спешащие часы, луна, надкушенная с одного бока, стыдливо показалась из-за облаков, а за стеной привычно шуршала мышь, занятая своими, непонятными человеку делами.
Уртия заснула, и ей снился город, охваченный огнем, крики раненых и стоны умирающих, каменная пыль, от которой першило в горле, и изогнутые стебли ледяных цветов, прорастающие прямо сквозь человеческое тело.
***
Уртия боится открывать глаза. Боится задать вопрос. Боится узнать ответ.