Название: «Покрытое снегом настоящее».
Автор: Аргонский Пес
Бета: нет.
Персонажи: Зереф/Лисанна, Акнология.
Рейтинг: G
Категория: гет с сюжетом или джен с пейрингом, это как посмотреть.
Жанры: Повседневность, драма, АУ относительно событий канона.
Размер: миди.
Предупреждения: о прошлом Зерефа мы не знаем почти ничего, как и об Акнологии, так что ООС еще как возможен. Смерть персонажа.
Комментарий автора: фик писался в рамках замечательного мероприятия под названием Сикрет Санта в подарок для Рейна Храбрая. Но тут любовь Пса к джену и драме вошла в противоречие с ее заявкой, поэтому выложена была только первая, флаффная часть фика. Целиком его можно прочесть здесь. Прости, Рей, но хорошие концы обитают в историях другого автора.
Часть 1. Покрытое снегом настоящее.
Часть 2. Король драконов.
~Часть 2. Король драконов.
Мир, разглядываемый сквозь крошечный осколок витражного стекла, казался пронзительно-алым, будто омытая потоками артериальной крови картина безумного художника. Киноварь и пурпур. Кровь была повсюду, Зереф чувствовал в воздухе ее кислый металлический привкус. Кровь стекала с каменных плит, отполированных коленями тысяч верующих до зеркального блеска. Пятнала одежды изувеченных, сброшенных с фронтона статуй, продолжавших сверлить небо безразличным взглядом каменных глаз и тянуть руки в никуда. Стыла в жилах людей, навечно похороненных под обломками. Неприятное зрелище. Бесчеловечное. Пятна крови казались просто светом, преломленным осколком подкрашенного стекла. Зереф крепко, до боли в порезанных пальцах сжимал импровизированный монокль и беспомощно оглядывался, силясь отыскать хоть кого-нибудь живого.
– Они сами виноваты, – ему казалось: он кричал; и голос, обычно слабый и тихий, гремел, заполняя все вокруг и отражаясь от обвалившихся каменных столбов, давно, несколько мгновений или целую вечность назад, бывших колоннами, подпирающими изукрашенный фресками свод величественного храма. В реальности плотно сжатые губы мелко подрагивали, словно скованные параличом – вместо полных отчаяния слов наружу вырывался едва различимый хрип, неспособный соперничать в громкости даже со стуком его собственного сердца.
– Они… – к горлу подкатился липкий комок. От тлеющих развалин ощутимо тянуло гарью. Вчера запаха еще не было. Вчера витраж, одолживший ему осколок, ловил солнечные лучи, стоя в высоком стрельчатом окне, а полтора десятка домов жались к боку древнего храма, прячась в его тени. Зереф смотрел на них, широко распахнув глаза. Город был открыт со всех четырех сторон, и в небе над ним кружились крылатые твари, нанизывая кудряшки облаков на роговые пластины морд – жители не должны были разгуливать по улицам так свободно. Словно выросли в другом измерении – там, где драконы не нападают на людей, а хозяева приветливо встречают заглянувших на огонек гостей.
– Сами, – подхватил завывающий в ушах ветер. Нога соскользнула с покрытого чем-то липким камня. Потеряв равновесие, Зереф упал, ощутимо ударившись плечом. Раненный накануне затылок отозвался ноющей болью, заставив мага поморщиться. Падение – пустяки, по сравнению с ударом окованной железом дубины, но вышло все равно неприятно. Перед глазами медленно расходились черные круги. Почти как вчера, когда он очнулся, окруженный холодом и темнотой, и долго пытался вспомнить, как покинул гостеприимные стены местного трактира и оказался в лишенном окон каменном мешке. Кто-то беззаботно храпел, лежа на полу рядом с ним, но Зереф не мог посмотреть, кто это был. Огарок свечи пылился в кармане, напоминая о своем присутствии легким ароматом воска, но как зажечь его со скованными за спиной руками, он попросту не знал.
– Виноваты, – взгляд зацепился за торчащую из-под обломков кисть руки, перетянутую лентой золотого браслета – Зереф почувствовал тошноту. Теперь он знал, почему жители города, мертвые жители города, без страха смотрели в низкое затянутое облаками и паром драконьего дыхания небо. И почему провел ночь в кандалах, слушая ровное дыхание беспробудно спящего соседа. Теперь он знал, но отчего-то все равно не мог спокойно смотреть на распростертые на земле тела.
– Они сами виноваты, – так и было. Горожане сами возвели в центре города каменный алтарь, и сами регулярно возлагали на него человеческие жертвы – угощение для пролетающих мимо драконов – получая взамен милостивое разрешение жить. От воскресенья до воскресенья. Сами гостеприимно распахнули ворота своего города, приглашая путников отдохнуть: приезжих им было не жалко. И сами сковали их цепями, обездвижив расчетливым ударом или горстью засушенных трав, брошенной в пиво. Сами ошиблись. Зереф помнил, как товарищ по несчастью открыл глаза, не дождавшись обещанного действа, и повел плечами – кандалы тут же покрылись сеткой трещин и рассыпались, словно на самом деле состояли из стекла. Языки пламени сорвались с его губ вместо испуганного крика, облизывая тела стражников и богатое убранство стен.
Храм простоял на этом месте сотни лет, защищая прячущиеся в его тени дома от любой возникающей опасности. Пережил войны и атаки драконов. Сумел обмануть беспощадное время. И рухнул под ударами изнутри, погребая под собой жизни своих прихожан.
– Они сами виноваты, – Зерефу казалось: если повторять слова достаточно долго, он не вспомнит, как тщательно скрываемая тьма вырвалась из переполненного страхом сердца и заполнила объятое огнем пространство молитвенного зала, оставляя после себя липкую тишину. – Это не я. Они.
Погруженный в себя, он не почувствовал чужого присутствия, пока шорох шагов не раздался прямо за спиной и край длинной тени не опустился ему на плечи. На то чтобы обернуться потребовалась доля секунды.
– Неплохо для человека, – высокий парень – еще одна несостоявшаяся жертва – кивнул ему с выражением снисходительного одобрения и подошел ближе, отбрасывая ногой подвернувшийся мусор – кусок каменной кладки с чудом сохранившимся фрагментом фрески. Голос у него оказался на удивление низкий и хриплый.
Слов для ответа у Зерефа не нашлось. Он видел, чего тот сам не замечал: по серому меху жилета, свободно болтающегося на покрытых гарью и копотью плечах, медленно расползалось липкое темное пятно. Осколок витражного стекла – родной брат того, что украл из картины мира все цвета, кроме багряно-красного – распорол одежду и вонзился в тело сбоку, прямо напротив печени. На его поверхности стеклянный всадник пронзал дракона нарисованным копьем – кровь по нему стекала горячая, настоящая. «Это, должно быть, смертельно», – мелькнула шальная мысль. И тут же пропала: умирать незнакомец не торопился.
– Т-ты… у тебя… – он не мог себя заставить произнести фразу полностью, словно боясь, что сказанное вслух тут же станет реальностью – заметив рану, собеседник немедленно рухнет замертво.
Тот нетерпеливо дернул головой, отбрасывая с лица перепачканные пылью и пеплом черные пряди, и уставился на него с примесью легкого раздражения. Любая нерешительность его злила. Ядовито-желтые кляксы глаз проследили за направлением чужого взгляда, остановившись на осколке – гримаса гнева на секунду исказила лицо. И без того узкие полосы зрачков сжались в едва различимые вертикальные линии.
– Стой, не двигайся. Я могу вытащить, только… – Зереф резко засуетился и кинулся искать материал, пригодный для перевязки. Договорить он не успел: широкие пальцы с пожелтевшими и очень острыми на вид ногтями резко выдернули осколок.
– Ну, чего тебе? – в ленивой размеренности хриплого голоса прорезались презрительные нотки. Зереф чувствовал себя нелепым со своим беспокойством и болезненной жалостью, но отвести глаза никак не удавалось; кровь проступала на поверхности упругими толчками. Похоже, самому раненному этот факт казался мелочью, недостойной внимания. Помощь ему была не нужна.
Испорченный жилет он отбросил под ноги, сорвав с груди нервным, раздраженным жестом: мокрая ткань подкладки, должно быть, липла к телу. Или напоминала о допущенном промахе. Несколько смятых листов пергамента, все в неровных жирных пятнах и подтеках расплывшихся чернил, вылетели из прятавшегося на внутренней стороне кармана: о них он попросту забыл.
Зереф уронил мимолетный взгляд на буквы, выведенные крупным, каллиграфическим почерком, и тут же бросился подбирать рассыпавшиеся листы, осторожно раскладывая их на торопливо расчищенном участке земли. Прежде ему не доводилось видеть ничего подобного.
– Что это? – он не слишком надеялся на ответ: собеседник уже успел направиться обратно, не потрудившись попрощаться, да и на того, кто разбирается в магических книгах, не походил совершенно. Хоть и хранил напротив сердца целое сокровище.
Услышав адресованный ему вопрос, тот заинтересованно обернулся. Интерес тут же угас, стоило Зерефу указать на бегущие по пергаменту ровные строчки. Несколько минут прошли в томительном молчании; прежде чем парень, скрестив руки на груди, насмешливо процедил:
– Секрет магии драконов.
– Учитель, – тщательно скрываемая злоба выглянула на секунду, превращая лицо с резко очерченными скулами в маску дикого зверя. – Сунул мне эту дрянь и смылся, даже не объяснив, кто может прочитать то, что он там нацарапал.
– Да кто угодно… я могу! – выпалил Зереф скороговоркой, втянув голову в плечи: страх, что новый знакомый ударит его, приняв искреннее желание помочь за насмешку или жажду поживиться секретами, заставлял сердце неровно биться, пропуская каждый второй удар.
Убийца драконов рассмеялся и протянул ему грубую, покрытую корками застарелых мозолей, ладонь. Гнев, еще недавно полыхавший в янтарных глазах, уступил место любопытству.
– Тогда пойдешь со мной. Подожди, я только убью кое-кого.
Зереф торопливо кивнул: ему казалось, он может различить в стоне ветра тот непередаваемый звук, с которым рассекают воздух массивные, покрытые чешуей крылья.
***
Узкие, покрытые снегом улочки петляли, то и дело круто поворачивая или заканчиваясь внезапными тупиками. Город проектировался безо всякой системы, только давно устаревшие суеверия подсказывали жителям, где строить то или иное здание. Слишком легко было заблудиться. Слишком сложно найти кого-то в этом хитросплетении одинаковых переулков, заполненных чужими следами и расплывчатыми силуэтами в припорошенных снегом плащах.
Он не должен был отпускать ее одну.
Но предложение проводить прозвучало до смешного глупо под умиротворяющее потрескивание только что разожженного камина и робкое тиканье сломанных часов. Показываемое ими время никогда не оказывалось верным, но звук успокаивал и делал комнату уютнее. Лисанна насмешливо фыркнула:
– Я просто хочу немного прогуляться. Ничего со мной не случится, – и в несколько легких движений намотала вокруг шеи пушистый белый шарф. – Скоро вернусь.
Он не нашел, что возразить – входная дверь хлопнула, закрываясь; и стройный фигура растаяла в снежной канители улиц. Только стоящая в вазе еловая ветка, случайно задетая краем ее рукава, еще долго раскачивалась и звенела запрятанными среди хвоинок колокольчиками. Зереф улыбался, вчитываясь в ровные ряды рун – один богатый чудак обещал солидное вознаграждение за перевод – и думал, что для того, чтобы вносить в его жизнь оживление, ей даже не нужно находиться рядом. Достаточно просто существовать.
Через несколько часов, когда солнце вплотную подкатилось к горизонту, а в переводе была поставлена точка, в его сердце вползло беспокойство. Ожидание превратилось в медленную пытку, и он чувствовал, что просто не в состоянии оставаться на месте. Он должен был ее найти.
В затопившем помещение сумраке строчки, выводимые карандашом на бумаге – записка на случай, если она вернется, пока его нет – наползали друг на друга. Тратить время на поиски свечи и огнива он не стал, даже не смотрел, что пишет. Лисанна же, подобно кошке, сумела бы прочесть сообщение и в темноте.
Он думал: она просто заплутала. Переполненные народом боковые улицы, и без того способные запутать даже неплохо знающего город человека, благодаря поднявшейся метели походили на ответвления огромного лабиринта, из которого нет выхода. Он думал: падающие на плечи серебристые пряди отросших за зиму волос и яркое пальто, сшитое из разноцветных лоскутков, сразу сделают ее заметной – отыскать будет несложно. В реальности мороз, по ночам рисующий на стеклах дуги и овалы, оседал тонкими нитями инея на волосах и ресницах. Хлопья снега липли к одежде, пряча от любопытных глаз любые цвета, кроме белого.
Лисанны нигде не было.
Часы на городской ратуше пробили половину десятого. Тьма чувствовала себя полновластной хозяйкой в небольшом городке, пристроившемся у излучины широкой реки: жители окраин редко зажигали свечи по ночам, в домах побогаче льющийся из окон свет отсекали от улиц тяжелые дубовые ставни. Зереф с трудом мог рассмотреть кончики собственных пальцев: вытянутая вперед рука полностью терялась в ночной темноте. Пора было возвращаться.
«Должно быть, мы с ней просто разминулись», – возникшая внезапно мысль заставила его развернуться и опрометью броситься домой. Он уже практически видел, как открывается, поскрипывая, входная дверь, и Лисанна укоризненно смотрит на него, безмолвно спрашивая, когда тот перестанет беспокоиться из-за ерунды.
Дом встретил его молчанием и широко распахнутыми окнами. Ворвавшийся внутрь ветер разметал по комнате забытые на столе бумаги. Часы, сброшенные с полки на пол, окончательно остановились – Зереф старательно убеждал себя, что это из-за отсутствия привычного тиканья так пусто внутри. А вовсе не предчувствие непоправимого заставляет сердце болезненно сжиматься.
Письменный стол оказался сдвинут к стене. На его поверхности, перепачканной разлившимися чернилами, явственно проступали глубокие, вырезанные чем-то острым линии. В их хаотичном скоплении Зереф с большим трудом сумел узнать неумело и второпях начертанные слова, словно выведенные рукой человека, который, наспех выучив, что значат те или иные буквы, никогда не пробовал их написать. До этого раза.
«Что-то потерял?» – намертво врезалось в потемневшее от времени дерево.
***
Развалины тонули в стылых предрассветных сумерках. Морозный северный ветер бросал в лицо пригоршни липкого снега, первого в этом году, и пробирался под плотную ткань одежды, вытягивая последние крохи тепла. Пар, поднимающийся при каждом выдохе, превращался в мелкие капли, замерзающие в складках намотанного на шею шарфа.
Зереф поежился и плотнее запахнул подбитый мехом плащ.
– Это попросту невозможно, – должно было прозвучать с непререкаемой уверенностью человека, испробовавшего все без исключения варианты, но так и не сумевшего выполнить стоящую перед ним задачу. Вместо этого голос дрогнул, сорвавшись на едва различимый сиплый шепот – фраза вышла скомканной и жалкой. Даже ребенок не смог бы в нее поверить.
«Ты совершенно не умеешь врать, – говорила накануне Лисанна, сидя на широком подлокотнике кресла и доверчиво опустив голову ему на плечо. Мягкие серебристые пряди волос приятно щекотали щеку, и размышлять о том, права она или нет, совершенно не хотелось. – Просто скажи, что ни за что не станешь помогать ему».
– Невозможно, понимаешь? – скованное страхом сердце лихорадочно колотилось в груди – вместо тех, правильных и опасных слов, губы выговаривали придуманные на ходу отговорки. Стыдиться этого Зереф не собирался: слишком хорошо знал Акнологию.
– Это тебе та ведьма наговорила?! – в кажущемся ровным и спокойным тоне крылась угроза. Пальцы убийцы драконов, испещренные сотней мелких шрамов, так крепко сжали подвернувшийся под руку край полуразрушенного каменного постамента, что тот тут же покрылся сетью извилистых трещин – никто другой не смог бы повторить подобный фокус.
Зереф вздрогнул.
Желтые глаза – светящиеся в темноте мутные куски янтаря с застывшими внутри пузырьками гнева – следили за ним, не отрываясь. Словно Акнология надеялся, что истинная причина прозвучавшего отказа обязательно отразится на побледневшем лице друга, и он сможет вырвать ее с корнем остро заточенными саблями когтей.
– Нет, Лисанна… – Зереф запнулся, не договорив. Слишком сильно боялся, что имя, невольно сорвавшееся с губ, навлечет на нее беду. – Она все время болтала какие-то глупости и обиделась, когда я в них не поверил. Так что я ее давно не видел.
– Да неужели? – фальшивый смех разнесся далеко по округе, отражаясь от обломков разрушенных стен. Акнология раздраженно дернул плечами и криво усмехнулся, наклоняясь вперед так низко, что выпуклый лоб практически коснулся его плеча. Его шумное дыхание разрывало хрупкую ночную тишину и царапало напряженные нервы. Зереф мысленно застонал: успел забыть, насколько острым нюхом обладают убийцы драконов. Паника подступила прямо к горлу, дыхание перехватило, и студеного зимнего воздуха резко перестало хватать.
– Это убьет тебя, – повторил еще раз, отступая на безопасное расстояние. Слова пропали впустую.
На сей раз он почти не врал. Упрямые руны – основа необходимой трансформации – наконец перестали дурачиться, сворачиваясь спиралями и кольцами на самом дне памяти. Знаки стихий выстроились в четкую и единственно правильную последовательность сразу же, как он перестал ломать голову в поисках их идеального сочетания. Образованная рунами магическая фигура, ненужная, ведь он не собирался ее использовать, стояла перед глазами и не желала никуда исчезать.
«Убил всю мою семью», – слова Лисанны, произнесенные однажды тихим и безжизненным голосом, никак не могли изгладиться из памяти, каждым звуком, каждым движением губ подтверждая: он не ошибся в расчетах. Он нашел способ. Но проведенный ритуал превратит Акнологию в Короля драконов – все равно, что убьет, даже хуже – значит, он почти не врал.
– Заткнись. Надоело, – уши заложило от резкого свиста и треска разгорающегося пламени. Зереф испуганно отпрянул. Тонкая огненная стрела пронеслась в полуметре от него и ударила в исцарапанный каменный столб, мгновенно раскалившийся добела. Щеку обожгло удушливым жаром. Снег, по-прежнему подбрасываемый разгулявшимся северным ветром, с шипением испарялся с его поверхности – все вокруг заволокло клубами пара. Акнология привалился спиной к исписанному золотыми буквами постаменту и, скрестив руки на груди, насмешливо наблюдал, откровенно наслаждаясь происходящим.
– Слушай сюда, – с каждым словом на землю сыпались десятки искр, гаснущих в снегу под ногами. Он лениво перебирал пальцами, перебрасывая с ногтя на ноготь крошечный, не больше бусины, оранжевый огонек. Не атака и не угроза – просто ему нравилось играть с огнем. – Никто другой на это не способен. Значит, сделаешь ты.
«А иначе…» – разыгравшееся воображение легко дорисовало недосказанное. Сам Акнология никогда не опускался до пустых угроз. То, что он пойдет до конца, ни перед чем не останавливаясь, было настолько очевидно, что и предупреждать об этом не стоило.
Зереф вытер выступившую испарину и отрицательно покачал головой.
***
Сучок вмерзшей в лед ветки впивался в живот. Лисанна долго гадала, откуда он тут взялся: деревьев поблизости не было. Солнце зашло, оставив после себя узкую багровую полоску на горизонте и постепенно сгущающийся сумрак, в котором медленно растворялись заброшенные руины. Это не имело никакого значения: она все равно не могла поднять голову, чтобы осмотреть окрестности. Слишком мало у нее оставалось сил.
Шершавые обветренные губы скользили по краю покрывающей землю ледяной корки, пытаясь растопить ее жаром прерывающегося дыхания. Язык жадно слизывал выступившие капли, но их оказывалось недостаточно для того, чтобы утолить жажду. Талая вода совершенно не имела вкуса, но тонкая струйка крови, сбегающая из разбитой брови, придавала ей острый привкус железа.
Она не знала, сколько пролежала вот так, ничком на холодной земле. Снег, падающий ей на плечи, уже не таял и не стекал за шиворот прохладным ручейком: ткань плаща промерзла насквозь, украсившись колкими белоснежными разводами. Точно такие же облепили длинные черные ресницы – даже просто приподнять веки становилось все тяжелее. Холода она не чувствовала. Больше не чувствовала. Тупая ноющая боль в неестественно вывернутых и скованных за спиной руках постепенно утихла, превратившись в нечто далекое и несущественное. Только запястья, изодранные грубой поверхностью туго затянутой веревки, периодически напоминали о себе, когда она пыталась пошевелить занемевшими пальцами.
– Ну что, успокоилась? – донеслось словно издалека. Лисанне казалось, что она находится внутри толстого водного кокона, приглушающего любые звуки. Отвечать она не собиралась: уверенности, что пересохшее горло сумеет произнести хоть что-нибудь, даже такую малость, как одно короткое «Да», не было. Как не было и желания поддерживать разговор. Ненависть к хриплому низкому голосу – единственное, что у нее еще осталось. Этого, наверное, даже смерть не сможет отобрать.
Молчание Акнологию не устроило – квадратный мысок тяжелого ботинка из дубленой кожи врезался ей под ребра, выбив из легких весь находящийся в них воздух. Удар был не слишком сильным, но затекшие суставы отозвались резкой болью. Лисанна протяжно застонала, но крепкая рука ухватила ее за шиворот и дернула, переворачивая на спину; крепко застегнутый ворот плаща сдавил шею – вместо стона с губ сорвался едва различимый хрип, который немедленно утонул в вое гуляющего по развалинам северного ветра. Упиравшийся в живот кусок дерева распорол плотную ткань одежды острым неровно обломанным краем – бок украсила глубокая и длинная царапина. «Тепло», – промелькнуло в голове, когда первые вязкие и горячие капли проскользнули вдоль раны и скатились в примятый ее движениями снег.
Лисанна хватала ртом воздух и, не мигая, смотрела в потемневшее в преддверии ночи небо, укутанное завесой облаков. Появившиеся на нем огоньки первых звезд игриво мигали и походили на желтые глаза любопытного чудовища, осторожно выглядывающего из-за натянутой над землей перистой паутины. Она никогда не боялась драконов, но впервые в жизни готова была обрадоваться им больше, чем драгонслееру. Звезды равнодушно молчали.
Акнология переступил с ноги на ногу и медленно наклонился, заслонив усыпанное желтыми точками небесное полотно. Его лицо хранило выражение тупого безразличия. Только черные полосы зрачков лениво оглядывали пленницу, мгновенно подмечая любые мелочи, и кривились уголки губ, выдавая скрытое раздражение. Обманываться не стоило – ее состояние не представляло для него ни малейшего интереса. Он думал, что если она доживет до прихода Зерефа, с тем будет немного проще торговаться.
Хлопья липкого снега, оставленные на его щеках разгулявшимся ветром, стремительно таяли, обращаясь в воду. «Как и все живое в его присутствии», – шептала про себя Лисанна, следя за движением прозрачных капель, огибающих резко очерченные скулы и выступающий подбородок. Внешне убийца драконов не отличался от любого добропорядочного гражданина, встреченного ей на заснеженных улицах давшего ей приют городка. Только глаза ощутимо светились в темноте, но и они запросто могли принадлежать кому угодно другому, обладающему той же магией. Она не обманывалась. В любом из так и не созданных монстров Зерефа человеческого было больше, чем в высокой испещренной сотней шрамов фигуре.
Увиденное Акнологию явно устроило. Он стремительно исчез из ее поля зрения. Жалобно поскрипывающий снег донес до нее звук удаляющихся шагов. Лисанна лежала, не двигаясь, и забывала дышать, отчаянно вслушиваясь в ночную тишину и лелея смутную надежду, что ему действительно надоело сидеть возле нее, и он ушел, положившись на крепость впивающейся ей в запястья веревки.
Жесткое волокно не поддавалось, сколько бы она не пыталась двигать руками. Закрыв глаза, Лисанна постаралась расслабиться. Мысли то и дело возвращались к Зерефу. Она понимала, тот ни за что не позволит ей пострадать, даже если для этого придется выполнить безумное требование Акнологии и позволить ему отбросить последнее, что еще роднило его с людьми. Этого нельзя было допустить. Она даже знала, как.
Жалкие крохи магии, собранные отчаянным движением воли, бежали по венам, скапливаясь возле сердца. Губы беззвучно шевелились, вырисовывая в морозном зимнем воздухе слова заклятия. Она отдавала последнее и с каждым новым выдохом, поднимающимся вверх крошечным облачком пара, все сильнее чувствовала, как поселившийся внутри липкий холод сковывает тело, вытесняя из него жизнь. И все же магия оказалась быстрее: разрослась, заполнив каждую истерзанную болью клетку, стерла старый облик, неловкий и неумелый, отчаянно перебирающий снег онемевшими пальцами, придала ей новый, вырванный из глубин памяти. Дрожащие руки последний раз отчаянно рванули туго затянутый узел – легкие и воздушные маховые перья легко вырвались из слишком широкого для них захвата. Воздух послушно лег под размашистые белые крылья, но уставшие мышцы свело судорогой – она едва не рухнула обратно в снег, с трудом выровнявшись в последнюю секунду. Исчезли ресницы с облепившими их нитями инея, ночная тьма перестала служить преградой для ставшего ясным и четким зрения. Лисанна огляделась.
Акнология успел отойти на добрый десяток шагов, когда острый слух убийцы драконов донес до него, что что-то не в порядке. Выяснять, что случилось, не было времени – он и не стал, бездумно бросившись вперед и отводя назад мгновенно окутавшуюся огнем руку. В узких прорезях его зрачков, отражающих небольшую отчаянно пытающуюся взлететь птицу, вспыхнул гнев. И еще несколько извилистых огненных струек вырвались изо рта, осветив напряженно застывшее лицо.
Сердце бешено стучало, разгоняя горячую кровь – Лисанна чувствовала, как способность нормально двигаться неуклонно возвращается в медленно согревающиеся мышцы. Слишком медленно. Ей удалось подняться всего на метр, когда оказавшийся рядом король драконов сжал тонкую шею пылающими пальцами.
Что-то противно хрустнуло, и белоснежные перья испачкало несколько мазков алой краски.
***
Потрепанная картонная коробка, увешанная липким полотном паутины, замерла в центре комнаты, оставив грязные следы на отполированном дереве пола. Налетевшая с нее пыль витала в воздухе, то оседая на подручных предметах, то вновь поднимаясь от каждого случайного движения. Зереф чихнул и расстроено посмотрел на сидящую на полу Лисанну.
Ее устроенный беспорядок совершенно не смущал.
Тонкие пальцы с неровно остриженными ногтями порхали внутри коробки, извлекая на свет увенчанные квадратными зубцами латунные шестеренки и мотки потемневшей медной проволоки. На скрещенных по-турецки ногах покоился поцарапанный корпус старинных часов, переставших ходить еще в незапамятные времена – Зереф и сам не мог объяснить, зачем столько времени их хранил.
– Братик Эльфман в детстве был страшно неуклюжим и все время что-нибудь ломал, – негромко бормотала Лисанна, отверткой раскручивая что-то внутри жужжащего и стрекочущего механизма. В комнате царила тишина, и ее ласковый голос полностью заполнял пространство своими мягкими обертонами. Зереф вздохнул. Прежде он не знал, что слова могут греть сильнее шерстяных одеял или ярких язычков пламени, облизывающих ровные брусья дров.
– И ты можешь их починить? – вспомнив обитающего в городе часовых дел мастера, он не смог сдержать возглас изумления. Седой старик – хозяин мастерской – жил в двухэтажном доме, окна которого выходили на центральную площадь, и брал за свою работу полновесной серебряной монетой.
– Прежде не получалось. Все время оставались лишние детали, – она невозмутимо пожала плечами и заправила за ухо настойчиво лезущую в глаза пепельную прядь. Темная полоса пыли, осыпавшейся с перепачканных пальцев, протянулась через лоб и висок, вызывая у него смутное желание разгладить ее ладонью. Лисанна ничего не заметила. – Но ведь всегда можно попробовать еще раз. Что мы теряем?
Толстая восковая свеча в простой деревянной плошке проливала совсем немного света. Клубящиеся по углам длинные тени, отброшенные благодаря легкому огоньку, дрожали и переплетались, образуя таинственные фигуры. Зереф следил за ними краем глаза: ему то и дело мерещились огромные перепончатые крылья, распростершиеся за ее чуть сутулящейся спиной, и острые, покрытые зловонным желтоватым налетом клыки, жаждущие сомкнуться на изящной шее. Он знал, что это бред, игры воспаленного воображения, но ничего не мог с собой поделать. Слишком боялся ее потерять.
Лисанна негромко напевала себе под нос, укладывая внутрь механизма очередную очищенную от грязи деталь, вяло позвякивающую в знак протеста. Над ее плечами вилось зыбкое марево, кожа казалась удивительно бледной, в нескольких местах сквозь нее просвечивала кирпичная кладка неоштукатуренной стены – маленький обман уставшего за день зрения. Зереф старательно прятал подрагивающие руки в карманы, борясь с желанием дотронуться, чтобы убедиться, что она по-прежнему здесь и никуда не исчезла.
– Что-то случилось? – спросила, не оборачиваясь, пока пальцы продолжали воевать с упругой пружиной, упрямо отказывающейся занимать положенное место. Он был уверен, что ничем себя не выдал, но она всегда чувствовала его настроение с поразительной точностью, словно где-то внутри нее скрывался крошечный хронометр, стрелки которого вместо времени указывали его состояние в настоящий момент. Возможно, именно его стук он слышал каждый раз, укладывая голову ей на плечо.
Зереф отчаянно замотал головой, забыв, что видеть его она не может. Одним страхом, связанным с парящими в синем небе чудовищами и извергаемом ими огненном дожде, он с ней поделился. И страх растаял под ее ласковой и слегка укоризненной улыбкой, изредка ненадолго возвращаясь и снова исчезая, стоило тишине расступиться перед мелодичностью ее голоса. Второй, а с недавних пор – главный, страх он до сих пор тщательно скрывал, боясь озвучить то, что грызло его изнутри и вползало в цветной калейдоскоп сновидений, выбрасывая оттуда все оттенки, кроме черного.
Он боялся, что она исчезнет, что безжалостная река времени вышвырнет ее обратно в тот век, откуда она пришла: о том, что игры со временем ни к чему не приводят, старательно твердили все манускрипты, подобранные им на развалинах древних городов. Она была бы счастлива, вернувшись к себе, но обрадоваться за нее ему, эгоистично к ней привязавшемуся, никак не удавалось. Он бесконечно этого стыдился. И ничего не мог с собой поделать.
Медная пружина выскользнула и распрямилась, оцарапав палец, прижимавший ее к латунной скобке. Ярко-алая и крупная, как гранатовое зерно, капля скатилась в раскрытую ладонь. Зереф поспешно вскочил, скрипнули подушки вытертого кресла. Она повернулась на звук и выразительно посмотрела на него, медленно и методично облизав пострадавший палец.
– Это просто царапина, – пробравшиеся в голос укоризненные нотки успокаивали, намекая, что все его поведение – одна большая глупость. Зереф согласно кивнул, но все же опустился рядом с ней на колени, самостоятельно взводя капризную пружину, последнюю в запутанном механизме. Лисанна осторожно опустила крышку на место и тронула торчащий сбоку украшенный завитками ключ, повернув его на три оборота. И внезапно погрустнела, серьезно глядя ему в глаза. – Я не собираюсь никуда исчезать.
Комнату заполнило размеренное тиканье. Минутная стрелка часов, гордо водруженных на стол, тронулась с места и резво перескочила сразу четыре деления, чтобы затем тактично вернуться на место, словно ничего не случилось. Часовая не двигалась совсем, только заостренный кончик дрожал, будто не мог выбрать, в какую сторону направиться.
Лисанна покраснела и наклонила голову, позволяя волосам свободно падать на лицо, пряча горящие лихорадочным румянцем щеки.
– По крайней мере, до тех пор, пока окончательно не починю часы.
Зереф осторожно улыбнулся.
***
Тело лежало у полуразрушенной колонны. Мрамор треснул, и половина тяжелого столба обвалилась под своим весом, образовав нечто похожее на литеру «Л». Зереф сидел рядом, бессильно привалившись спиной к выщербленному камню, и разглаживал спутанные серебристые пряди, сливающиеся цветом с усыпавшей их каменной крошкой. Лисанна не двигалась. На ее лице застыло выражение наивного удивления. Далекие огни равнодушных звезд отражались в колодцах широко распахнутых голубых глаз. Зерефу казалось, что покрытые инеем ресницы вот-вот опустятся вниз, короткий выдох разобьет ледяную корку, успевшую сковать посиневшие губы – она вздрогнет всем телом и очнется, чтобы услышать короткое:
– Не бойся.
Ведь теперь должна была наступить его очередь утешать и защищать.
Пустые фантазии. Голова Лисанны, вывернутая под неестественным углом, покоилась у него на коленях. На тонкой шее темнели отпечатки широких пальцев, наполовину прикрытые тканью съехавшего набок шарфа. Острый осколок разломившейся надвое ключицы пропорол кожу и торчал, окруженный засохшими алыми подтеками. Пульса не было.
В трех шагах от него Акнология переминался с ноги на ногу и всем своим видом демонстрировал крайнее нетерпение. По длинным изогнутым ногтям то и дело проскальзывали яркие оранжевые искры, которые падали и с шипением гасли в укутавшем ноги холодном снегу.
Зерефа его мнение больше не интересовало.
– Ну, извини. Погорячился, – развел руками убийца драконов, с сожалением глядя друга. Точно также он извинялся, когда случайно выломал дверь в его доме, неловко навалившись на нее плечом, или размашистым движением руки смахнул с полки только что купленный сервиз. Обычно ему это помогало. – Не ной. Я тебе лучше найду. Даже двух.
И замер, довольно хмыкнув и скрестив руки на груди. Найденное решение показалось ему крайне удачным.
Зереф не ответил. Метель швыряла в лицо липкие снежные хлопья, закутывая их с Лисанной в холодный белый саван. Ему не хотелось вставать и куда-то идти, и что-то делать. Он мог бы просидеть тут до весны, обнимая ее за окоченевшие плечи и роняя бессильные горячие слезы, оборачивающиеся прозрачными кристалликами льда. В том, чтобы замерзнуть насмерть, больше не было ничего жуткого.
– Ладно. Ближе к делу, – Акнология нахмурился. Виноватое выражение тут же слетело с его лица, сделавшегося в один момент мрачным и сосредоточенным. Ладонь лениво ударилась об подвернувшийся под руку обломок стены, привлекая внимание. Серый монолит покачнулся, но, все же, устоял, только несколько мелких камешков выпали из осыпающейся кладки и откатились прочь. Ночные птицы, свившие себе гнездо на одном из выступов, с криками разлетелись.
Второй рукой он вытащил из-за пояса потрепанные кожаные ножны, скрывающие клинок с коротким и широким лезвием. Должно быть, отобрал у кого-то в городе: оружия он при себе никогда не носил, полагаясь исключительно на силу магии и мышц.
В десяти шагах к северу чернела небольшая окружность, старательно очищенная от снега. Земля, обожженная огненным дыханием, до сих пор излучала тепло, поднимающееся вверх облачками пара. В центре окружности высилась куча небрежно сложенных кристаллов, матово поблескивающих в неровном лунном свете. Поднявшийся ледяной ветер, старательно сгребающий в сугробы мелкое белоснежное крошево, был бессилен их остудить. Нож, равнодушно отброшенный в сторону, лег рядом с ними, случайно задев один из кристаллов. На отполированной десятком рук деревянной рукояти появился крупный скол, задетая ею лакрима откатилась в сторону. Абсолютно целая: раздробить крепкий минерал не могла ни одна сила в мире.
– Черти свои фигуры, буквы, или что тебе там нужно, – Акнология кивнул в сторону отвоеванной у снега прогалины и отвернулся, через голову стягивая выцветший меховой жилет. Яркие завязки, скрученные замысловатым узлом, жалобно затрещали и порвались: развязать их он попросту забыл. Явно не в первый раз: ни один портной, даже самый сумасшедший, не пришил бы темно-зеленую тесьму к серому меху. – Давай живее.
Окрик вывел Зерефа из оцепенения. Он поднял голову и мазнул взглядом по высокой полуобнаженной фигуре бывшего товарища, превратившегося в чудовище. Лисанна была права: Акнология оказался хуже любой чешуйчатой туши, купающейся в восходящих воздушных потоках.
Ненависть клубилась внутри, растекаясь по венам удушливым черным потоком. Ненависть заполнила легкие, разрастаясь с каждым сделанным вдохом. Ему хотелось выпустить ее на свободу, бросив в криво усмехающееся лицо, и смотреть, как погаснут мерцающие желтым глаза.
Бесполезно. Человеческая магия была перед ним бессильна. Уже давно.
Зереф сунул руки в карманы, пытаясь выровнять дыхание и успокоиться. Пальцы правой наткнулись на что-то твердое, царапающее кожу острыми прохладными гранями. Тень полуразрушенной колонны поглощала и без того слабый свет – чтобы рассмотреть предмет пришлось встать и отойти на несколько метров. На ладони печально переливался ограненный осколок горного хрусталя с просверленным в нем отверстием для узкого кожаного ремешка – украшение, которое он долго выбирал, стоя у покосившегося прилавка, и забыл подарить.
На глаза навернулись слезы. Ненависть билась внутри, стягивая сердце упругими щупальцами. У него не осталось ничего, о чем стоило бы жалеть: Акнология отнял последнее. У Лисанны все еще был целый мир, скрытый от него мутной пеленой грядущих столетий. Она считала: этот мир стоил жертв.
Зереф хрипло рассмеялся, крепко сжимая в кулаке лишившуюся хозяйки подвеску. Ему вторило гуляющее среди руин равнодушное эхо.
Король драконов должен был умереть.
***
Калитка скрипела, покачиваясь на насквозь проржавевших петлях. Ограда кладбища целилась в низкое серое небо невысокими чугунными копьями, увенчанными треугольными наконечниками, сточенными временем и непогодой. Дубы, посаженные охранять покой мертвых, вяло перешептывались, неторопливо покачивая голыми ветвями, сквозь которые лениво просвечивали грязные разводы перьевых облаков. Земля, присыпанная пудрой первого снега, промерзла насквозь – стальное лезвие лопаты вгрызалось в нее с глухим стуком. Только он и разрывал царящую на кладбище оцепенелую тишину.
Зереф отставил лопату в сторону и выпрямился, глядя на плоды своих трудов. Вырытая вдоль ограды неглубокая траншея со скользкими осыпающимися краями совсем не походила на братскую могилу, которой ей предстояло стать. На дне медленно скапливалась вода, неуклонно просачивающаяся сквозь рыхлые стенки: располагающийся неподалеку горячий источник, незамерзающий даже в самые лютые холода, нашел сюда дорогу. Размытая почва неуклонно превращалась в липкую слякоть. Искать другое место Зереф не собирался. Останки полсотни драконов – гладко стесанные кристаллы лакримы – обжигали кожу сквозь плотную ткань одежды и грубое небеленое полотно болтающейся на боку холщовой сумки. Куда их складывать, ему было все равно. В конце концов, речь шла о драконах – никто не знал, как парящие в небесах твари хоронили своих мертвецов и делали ли они это вообще.
Он вовсе не собирался копать им могилу. Думал, что медленно одевающиеся в панцирь льда воды протекающей мимо города реки – достаточно надежный приют: никто не смог бы достать их оттуда. Лисанна была с ним не согласна. Ей судьба древних чудовищ напоминала оставшихся в далеком будущем друзей. Она с сожалением поглаживала шершавую поверхность крошечных осколков, складывая их в сумку – и Зереф снова не смог ей отказать. На сей раз безо всякой причины.
Вспотевшие ладони, покрытые пятнами сорванных мозолей, болезненно ныли. Падающие в липкую грязь кристаллы ярко вспыхивали в лучах солнца, робко выглядывающего из пелены облаков. Зерефу казалось: они чувствовали гибель кого-то из своих.
Перед глазами вставала ровная линия горизонта. Зарево разрушительных пожарищ переместилось дальше к западу. Грохот ударов и свист вырывающегося из оскаленных пастей пламени – эхо далекой войны – больше не раздавалось по ночам, но в воздухе по-прежнему пахло тленом и гарью. Где-то там, вдалеке, Акнология, должно быть, продолжал свою битву, вспарывая твердую чешую и вырывая криво изогнутыми когтями очередное отчаянно бьющееся сердце. Он еще не знал, что его усилия тщетны. Зереф больше не хотел ему помогать. Только не знал, как сказать об этом. Крошечная трусливая надежда зрела внутри, изредка напоминая о себе участившимся сердцебиением. Он мечтал, что Акнология никогда не постучит в его дверь, чтобы напомнить о данном обещании, что он попросту забудет о нем, что он передумает.
Сумка давно опустела: все кристаллы разместились на дне траншеи. Зереф стоял, опустив руки, и не торопился вновь приниматься за дело. Погруженный в свои мысли, он не услышал шороха легких шагов.
Лисанна неслышно подошла сзади и тронула его за плечо.
– Не волнуйся. Мы справимся, – прошелестело у него над ухом. Порой ему начинало казаться, что дар угадывать мысли – это ее магия. Она долго смеялась, впервые услышав подобное предположение, и крошечной пташкой вспорхнула на спинку кресла, оглашая комнату заливистыми трелями, но отказаться от этой мысли ему так до конца и не удалось.
Зереф обернулся.
– Как? Он – драгонслеер, Лисанна. Мне до него далеко, – говорить об это не хотелось, но искренняя забота, которой светились ее голубые глаза, подкупала и требовала ответной откровенности. Произнесенная вслух истина повисла между ними ожиданием неминуемой угрозы.
И испарилась. Лисанна радостно улыбнулась, опускаясь на колени и сбрасывая в импровизированную могилу первую горсть земли.
– Не в магии дело. Я не такая уж и сильная, но сумела изменить будущее, – картинно вывели ее губы. – Мы обязательно победим.
Зерефу до безумия хотелось ей верить.
***
Снег послушно расступился, обнажив неровное кольцо высушенной магическим пламенем земли и рассыпанные на ней кристаллы. Зереф закусил губу, старательно выводя на рыхлом черном полотне руну за руной. Узор, покрывающий уже большую часть круга, приглушенно светился, соперничая с желтой монетой полной луны, затерявшейся где-то среди затянувших небо темных дождевых туч, и пульсировал в ровном ритме размеренно бьющегося человеческого сердца.
Акнология замер в центре поляны, стиснув кулаки и старательно расправляя сведенные судорогой плечи. Его тяжелое сиплое дыхание сливалось со стонами ветра, сметающего черные пряди волос с покрывшегося потом лба, и уханьем сов, свивших себе гнезда в заброшенных руинах. Кожа, срезанная уверенным движением ножа, свисала лохмотьями и обнажала грудную клетку. Кровь, струящаяся из раны, заливала землю и собиралась в глубоких канавках, прорытых у него под ногами. Мелкие капли вживленных ранее лакрим вросли в тело, выломав ребра и заменив их жалким своим подобием, по которому то и дело проскальзывали короткие искорки. Определить, где заканчивался кристалл, и начиналась живая плоть, было уже невозможно. Крошечный комочек сердца жалобно бился о стены каменной темницы, предчувствуя скорую гибель: острые иглы лакримы протянулись к нему через легкие, грозя проткнуть насквозь. Акнология верил, что когда это произойдет, он станет непобедимым.
Зереф улыбался. Короткое лезвие ножа, старательно прорезающее в промерзшей почве знаки огня и железа, отмеряло последние мгновения жизни убийцы драконов. Смерть, скрытая в намеренно допущенной ошибке, в легком отступлении от тщательно подобранного набора рун, уже стояла у того за плечом, в любой момент готовая вмешаться и прервать ровный ход ритуала.
«Скорее бы», – беззвучно пронеслось в голове. Мороз кусал побелевшие пальцы, судорожно сжимающие деревянную рукоять. Длинные тени, отбрасываемые ветхими обломками стен, плясали вокруг, сбиваясь в стаи вокруг вереницы вспыхивающих огней. Зереф чувствовал, что в груди зияет дыра, наполненная липкой пустотой – рядом с ней даже самые лютые холода казались ничего не значащей мелочью.
Тонкие полоски силы бежали по магическому кругу к заполнившему грудную клетку кристаллу, разрывая на части слабое и немощное сердце – Акнология рычал сквозь плотно сжатые зубы и надеялся, что эта боль сделает его бессмертным.
Зереф больше не смотрел в его сторону. Раньше он думал, что не позволит разрушить идиллически спокойный и красивый мир будущего. Теперь, после смерти Лисанны, понимал, что жизни в настоящем этот человек тоже не заслуживал. Правильный порядок рун стоял перед глазами, облепленный землей кончик ножа рисовал другой, смертельно ошибочный.
Последний написанный знак замкнул круг – Акнология рухнул на колени и закричал. Хрипло. Страшно. Царствующая повсюду густая тень стеклась к нему, облепив тело и пытаясь просочиться внутрь. Только пятна пронзительно желтых глаз выделялись на фоне заполнившей круг темной массы. Впечатанная в грудь лакрима треснула и осыпалась горстью бесполезной бесцветной пыли. Вслед за ней лопнули остальные, рассыпанные по темному, очищенному от снега пространству. Изогнутые ногти царапали землю, чертя на ней линии более глубокие, чем те, что оставило кованое железо.
«Так не должно быть», – шепотом произнес Зереф, глядя, как они медленно удлиняются, превращаясь длинные сочащиеся ядом когти. Вырвавшийся из-под контроля магический вихрь оседал на коже Акнологии, все больше и больше напоминающей овальные пластины чешуи. Длинный гибкий хвост, высунувшийся из клубящегося в центре поляны черного марева, сшиб несколько замерших неподалеку столбов из розового мрамора.
Зереф закричал.
Руна «смерть», небрежно вписанная в передающий силу магический круг, сработала. Акнология умер.
Над замершими в оцепенении руинами расправил широкие крылья Король драконов.